Агнстовый Кирацентрик

По заявке Рю. Оригинал с комментариями здесь.

Фэндом: Блич
Персонажи: в основном Кира, немного Мацумото и Хинамори
Рейтинг: G
Саммари: Капитан ушел, лейтенант остался.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Прошла уже не одна неделя с того момента, как трое капитанов ушли в Хуэко Мундо. Прошло состояние шока, закончились допросы, осозналось, что это все не просто дурной сон...

Кира все никак не может понять - как же так? Почему? Почему до последнего за собой таскал, почему на Мацумото натравил, почему потом один ушел, почему не позвал? Ему страшно об этом думать, но Кира понимает, что пошел бы. Тогда - в этом безумии, безоговорочно принимая волю Ичимару - пошел бы. И жалит осой мысль, что капитан его - пре-да-тель. И сам бы он был тогда пре-да-тель. Но не стал. Настолько не нужен он был своему капитану? Или тот даже не думал об этом? Или... или есть другая причина за всем этим, только самим Ичимару и осознаваемая?

Кира специально загружает себя работой - благо, ее хватает, - чтобы не было времени для посторонних мыслей, и чтобы вечером хватило сил лишь на доползти до футона и забыться в коротком усталом сне. Не думать. Ни в коем случае не думать. Только плохо помогает...
После особо напряженных дней бывает так, что даже на уснуть сил нет. И на контроль сил нет. И тогда в виски стучится: "Почему? Почему? Почему?", а сам Кира испытывает острое желание свернуться в клубочек так, чтобы, может, и вовсе исчезнуть... но на это сил тоже нет, и он внешне равнодушно смотрит в потолок и путается в собственных вопросах, продумывает, как надо было поступить, чтобы все было иначе, винит себя за тогдашнее идиотское поведение - и тут же одергивает: не о том думает, нельзя, прошлое - прошлому... но не помогает, совсем не помогает, хотя он пытается снова и снова... и только под утро измученный противоречивостью собственных мыслей Кира засыпает - но даже во сне прорывается через все, зудит на заднем плане "почему?".

Ему тяжело даются встречи с Хинамори - и если бы не старая дружба, он бы начал ее и вовсе избегать. Каждый раз ее больной, сумасшедший взгляд вновь выдергивает наружу все то, что Кира старательно пытается спрятать от себя самого. Он видит - Момо не может забыть, она не смирилась, так и не поверила, что все по-настоящему, и назад дороги нет. Он не хочет в это верить, но догадывается, что у него у самого точно такой же взгляд.
Кире, в общем-то, плевать на Айзена, и кто там был зачинщиком. Он знает только то, что своего капитана он удержать не смог. Недостаточно было преданности, недостаточно восхищения, недостаточно силы, недостаточно интересен был... а что вообще нужно было Ичимару? Он горько ухмыляется, и думает, что плохо знал своего капитана, а что знал - и то не смог использовать, чтобы не дать уйти.

С Мацумото его старая дружба не связывает, но ее избегать хочется не всегда. Лейтенант десятого, в отличие от Хинамори, держится, и на Киру смотрит понимающе - так понимающе, что выть хочется, но не уйти от этого взгляда. И неважно уже, что было Вабиске против Хайнеко, важно - что было это по приказу того, кого оба они не смогли удержать. Оба. Не смогли. А больше и некому было пытаться. И оба не хотят думать о том, почему Ичимару их друг с другом стравил. Не хотят думать, и все же думают - уж не потому ли, что больше некому было пытаться задержать?.. И не значит ли это, что шанс что-то изменить все же был, и они его упустили? Взгляды - понимающие, тоскливые - сталкиваются, сцепляются на несколько секунд, и расходятся. Они об этом никогда не заговорят.

А день проходит за днем, и кажется, что ничего не меняется, что время остановилось тогда. Ежедневные дела отряда, подготовка к зиме, ожесточенные - здесь он может позволить себе сорваться так, чтобы никто не заподозрил большего, чем просто желание стать сильнее - тренировки с кем-нибудь из старших офицеров... Только с Мацумото и с Хинамори Кира на площадке старается не пересекаться. Слишком это напоминает те схватки.
И так же не уходит, не притупляется тоска. И назревает, растет внутри еще один вопрос, который поначалу и задавать-то себе было страшно - не то, что ответ искать... что делать, когда они снова встретятся? Что он - И-зу-ру - делать будет, когда увидит знакомую усмешку, и голос этот - тянущий звуки, гипнотизирующий, манящий скрытой силой и жестокостью - услышит? А что встреча эта непременно состоится, Кира не сомневается.
Мысли мечутся, как сумасшедшие, и сами они - запретные, потому что мелькает и та мысль, что снова ведь пойдет за ним, если позовет. И Кира разрывается между верностью Готею и - да, он понимает, что это безумие - преданностью своему капитану. И нагружает себя работой, и тренируется до изнеможения, чтобы как можно меньше думать, и ходит с темными кругами под глазами...

А потом наступает зима.

Вопрос: Автор молодец

1. плюшек автору		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Кира, Блич, Ичимару, фикшн

---

Про Энрая

По заявке Сакуры-химэ. Оригинал с комментами здесь.

Фэндом: Саюки Гайден
Персонажи: Энрай, Тенпо, немного Кенрена
Рейтинг: G
Саммари: Попытка понять, как "мы дошли до жизни такой", чтоб на своего вчерашнего боевого командира засаду устраивать
Дисклеймер: Минекура-доно хранит мой моск на складе.


Однажды маршалом Западной Армии Небес станет любопытный мальчишка, любящий книги и не любящий правила. Мальчишка прослывет гениальным стратегом, одним из сильнейших бойцов на Небесах - и совершеннейшим чудаком. И еще у него фигово будет получаться налаживать отношения.
За несколько лет мальчишка покажет всем умеющим видеть, что недооценивать его - опасно. К его чудачествам привыкнут, а он повзрослеет и привыкнет отбирать те правила, что соблюдать необходимо и полезно. Те, кто побывал с ним в бою, будут его не просто уважать - превозносить, восхищаться, идти за ним на край света.
Но налаживать отношения он так и не научится.

Однажды генералом Западной Армии Небес станет мужчина, прошедший путь наверх с самого начала - от низшего офицерского чина до генерала элитного подразделения. Мужчина будет выдающимся тактиком, сильным бойцом и хорошим военным. Его будут уважать как заслуженно старшего офицера, его приказы будут выполнять, его будут считать своим человеком.
Мужчина не сразу поймет, почему его новый командир носит тапки с кроликами, дурачится и спит, зарывшись носом в книги - и все же остается его командиром.

Однажды маршал Западной Армии Небес Тенпо и генерал ее же самой Энрай первый раз вместе выйдут на задание. И генерал увидит и поймет, почему этот маршал - маршал. Хотя тапки с кроликами все равно будут действовать ему на нервы.
Тогда же появится уважение. И недоумение. Генерал Энрай так и не сможет понять, почему маршал Тенпо не желает вести себя так, как того требуют его статус и его способности.

Однажды на пьянке по поводу особо удачно выполненного задания генерал Энрай заметит, как почти сразу улизнет от своего эскадрона маршал Тенпо. Заметит, обидится и пойдет его догонять. И догонит. И будет долго говорить что-то про то, что как же так, маршал, куда вы уходите, ночь же только начинается, а вы уже нас бросили, как чужой прямо. Он скажет - не будьте таким мрачным, маршал, мы же одна команда, пойдемте выпьем. Он скажет - вы же все время от нас уходите, даже там, внизу - как будто вы отдельно, а мы так, рядом гуляем. Пойдемте выпьем, маршал - закончит Энрай, уверенный, что вот сейчас они пойдут, выпьют, и он наконец поймет, почему его маршал не хочет вести себя как маршал.
Тенпо молча выслушает монолог генерала, несколько секунд будет смотреть на него, будто обдумывая что-то, затем спрячет взгляд под челкой и мягко ответит: идите, Энрай, все сегодня хорошо потрудились и заслужили праздник. Мне нужно разобраться с кое-какими бумагами, а потом я, может быть, присоединюсь.
Он повернется и уйдет, помахав на прощание рукой. И конечно же, ни к кому в этот вечер уже не присоединится. Генерал будет молча смотреть ему вслед, потом чертыхнется и вернется к остальным.
Это будет не последняя его попытка сделать маршала частью первого эскадрона. Результат будет всегда одинаков - только в словах Энрая будет все больше и больше непонимания и обиды, а в ответах маршала мягкость быстро сменится язвительностью.

Однажды Энрай поймет, что он никогда не сможет подойти к Тенпо ближе, чем в тот первый бой. Однажды он удивится, что его это задевает. Однажды он без вызова придет в маршальский кабинет и прямо скажет, что Тенпо - неправильный командир. Объяснит, почему, и даже предложит методы решения проблемы.
И услышит в ответ холодное: Не думаю, что это ваше дело, генерал Энрай. Это все, или вы еще что-то хотели сказать?
Генерал скрежетнет зубами, ответит, что нет, больше ничего, получит разрешение удалиться - и выйдет. И даже дверь за собой закроет аккуратно.
С этого момента первый эскадрон, готовый за Тенпо в огонь и в воду, будет вызывать у него лишь раздражение.

Однажды, несколько лет спустя, генерал Энрай окончательно рассорится с маршалом и собственными бойцами - и к вящему удовольствию всех заинтересованных сторон попросит перевода. Его место займет еще один любопытный мальчишка, не любящий правила. Только у этого мальчишки не будет никаких проблем с налаживанием отношений. Когда Энрай узнает, что новому генералу удалось - в полном объеме и без особых трудностей - то, что за несколько десятков лет не удалось ему, остатки былого восхищения переплавятся в густо замешанную на обиде злость. Когда он на какой-то сходке познакомится с Кенреном лично и поймет, почему тот смог подружиться с Тенпо, злость распространится и на него тоже.

Еще несколько лет спустя Энрай возьмет некогда своего маршала под прицел, и в еще раз выскажет ему в лицо все, что сказал тогда, в кабинете.
Тот ответит в той же насмешливо-отстраненной манере, что и раньше. И почти сразу забудет о его присутствии после появления ребят из, опять же, некогда его, энраевского, первого эскадрона. Наверное, именно в этот момент Энрай поймет, что ничего не изменилось, что маршалу все эти последние годы не было до него совершенно никакого дела. А может быть, он поймет это в тот момент, когда Тенпо вытащит из него свой меч и взгляд у маршала будет усталый, тяжелый - какой угодно, но не сожалеющий.

Однажды...

Вопрос: Автор молодец

1. желтую уточку автору		6	(100%)
Всего:		6

@темы: Кенрен, Энрай, фикшн, Саюки, Тенпо

---

Ну и в довесок драббл, написанный для Баланса)

Тема: День рождения Санзо
Автор: Hali
Рейтинг: PG-13
Жанр: драббл
Пэйринг: Гоку+Годжо+Хаккай/мозг Санзо
Предупреждения: все весьма поверхностно, и никакой рефлексии ^_^
От автора(если автору есть что сказать): не знаю, насколько это драббл и все такое прочее... просто дабы идея драбблофеста не загнулась при рождении.

Святыня любого буддиста, гроза ёкаев, настоящий мальчик-который-выжил-и-всем-им-показал, Генджо Санзо Хоши сидел на очередном подоконнике очередной маленькой гостиницы и занимался своим обычным делом. Курил и был раздраженным. Впрочем, раздражен он сегодня был более обычного, потому что Генджо Санзо решительно не понимал, что происходит, а не понимать он не любил.
День не задался с самого начала: он проснулся сам. То есть, не под обычные вопли Гоку и Годжо - "доброе утро" в исполнении его команды, и не под звук рушащихся зданий и лязг металла - "доброе утро" в исполнении ёкаев, а потому, что выспался... дальше было хуже. Гоку был тих и не дрался с Годжо за еду, Годжо не пытался стрельнуть у Санзо сигареты и не доставал Гоку, Хаккай не делал никому замечаний... словом, все вели себя так, будто их одновременно настигло очередное трагическое воспоминание. Только без соответствующей скорбной мины - все трое самодовольнейше улыбались. "Может, их нирвана настигла? Или вспомнили, сколько старушек через дорогу перевели?", - нервничал Санзо, закуривая очередную сигарету. Его сегодня ничего не настигало, и он бы, в принципе, заподозрил очередную подмену и перестрелял их всех, но останавливала мысль, что если эти придурки настоящие, то дальше на Запад придется идти одному и пешком. Да и периодически бросаемые на него этой братией взгляды говорили в пользу настоящих. В глазах Гоку светилась любовь, Хаккай иронично улыбался (впрочем, это было постоянное состояние Хаккая), а Годжо излучал такие волны любопытства, что Санзо чувствовал себя подопытным кроликом. Понятное дело, спокойствия это ему не добавляло, но он держался. Шоуреджоу лежал рядом, на подоконнике. С подоконника Санзо слезать отказывался. Хотя, никто и не настаивал... и это тоже было странно.
***

Идею предложил Гоку, Годжо поддержал ее из любопытства, а Хаккай... кто его знает, может, просто за компанию. Гоку всем своим видом выражал желание порадовать Санзо. Ведь он - Санзо - все время ругает их за шум и надоедливость, так почему бы не избавить его от этого на один день? Тем более, этот день, день его рождения, только раз в году, и праздновать его Санзо почему-то не любит, и даже дату им - Гоку - придуманную (настоящей никто не знал, подкидыш все-таки) запоминать отказывается. Словом, Гоку предложил устроить Санзо приятный сюрприз, Годжо и Хаккай поддержали, ёкаи по счастливой случайности тоже не вмешивались, и весь следующий день окружающая Санзо Хоши действительность "вела себя хорошо", а его святейшество мрачно наблюдал за этим с подоконника.
***

Санзо не выдержал первым. За почти день наблюдений он окончательно уверился в том, что эти трое вполне настоящие, просто им с утра что-то в голову вдарило, вот и ходят до сих пор как пришибленные. Ну, это он для себя так сформулировал, потому что иначе пришлось бы спрашивать, что случилось, а это значило показывать, что ему не все равно, и... словом, будь Санзо другим человеком (любившим разглядывать облака и не любившим шевелиться), он сформулировал бы это так: "мендоксе". В общем, монах последний раз окинул свою команду подозрительным взглядом, оставил подоконник и направился спать.
***

И тут - вторым - не выдержал Гоку. Он ведь так старался, весь этот ужасно долгий день под тяжелым взглядом Санзо он так старался - а монах совсем не выглядел счастливым... Гоку поднялся ему вслед, окликнул: "Санзо!", - дождался, пока тот обернется, и добавил, - "С днем рожденья".
Санзо несколько секунд непонимающе смотрел на него, затем наконец расслабился и хмыкнул что-то вроде: "Идиоты". Несмотря на привычное ругательство, Гоку знал, видел, чувствовал - сейчас Генджо Санзо Хоши, святыня для любого буддиста, человек, не любящий собственный день рождения, и по совместительству - его личное Солнце... улыбается.

@темы: фикшн, Саюки, Санзо-икко

---

Сказка-набросок для одного человека, которому она уже давно не нужна...

Он был намного старше нее. И все-таки она ушла раньше. Во всяком случае, он так считал. Он убивался над ее безжизненным телом, а она стояла рядом и не знала, как сказать "я здесь". Она хотела танцевать для него, как делала это всегда, но он перестал играть, будто его музыка ушла вместе с ее жизнью. Он осунулся и будто постарел еще больше. Она все время звала "любимый, посмотри на меня" и пыталась разгладить морщинки в уголках скорбно сжатых губ, но это не меняло ничего...
И тогда она все же ушла, не в силах видеть его такого - сломленного, потерявшего свою музу, музыку и себя. За порогом ее встретил Владыка, приветствуя девушку в своем царстве. Теперь она танцевала для него. Владыка довольно хлопал в ладоши, и лишь его супруга замечала надорванность и печаль, пропитывавшие танец.
Она скучала без него, без бесконечных дорог вместе, без рассветных бормотаний и вечерних костров, без его голоса, ласково зовущего ее по имени, без его смеха, без его музыки... В этом месте не было времени, нельзя было даже считать его по ударам сердца, ведь сердце не билось... Поэтому ей казалось, что прошла уже целая вечность, вечность без него.
Спустя эту вечность он пришел. Еще более осунувшийся, но с горящими решимостью глазами - он потребовал вернуть ее. Он предлагал все, что имел, за возможность снова держать ее за руку. Владыка отказал. И тогда он сел на пол, прямо у трона, не обращая внимания ни на что, и начал играть. А она шагнула вперед и танцевала - для него, легко и счастливо кружась под такую знакомую мелодию, выводимую дрожжащими болью струнами и голосом. Он не видел ее. Но Владыка - видел. И заметил разницу. Мелодия, песня и танец, слитые воедино, пленили душу, и музыканту было позволено забрать возлюбленную.
Она поклонилась Владыке и его супруге и, счастливо улыбаясь, замерла рядом со своим любимым. Но тот по-прежнему ее не видел. Улыбаясь отражением ее улыбки, он поймал ее тень и быстрым шагом отправился прочь. Уводя с собой прошлое, всего лишь бездушное прошлое, которое не было ей. Она замерла на пороге, растерянно глядя вслед. Владыка лишь пожал плечами. "Догони его", - шепнул кто-то рядом. Она кинулась за ним, понимая, что не успевает, и тогда только первый раз нарушила она долгое молчание отчаянным криком:
- Орфей!

Он обернулся и тень ускользнула туда, где и было ей место. Аид чуть улыбнулся - смертный все же почувствовал, что совершает ошибку.
Эвридика догнала любимого и благодарно улыбнулась повелителям царства мертвых:
- Спасибо.
- Удачи, - шепнула Персефона, уводя мужа обратно за порог.
А Орфей, по-прежнему не видящий Эвридики, теперь слышал хотя бы ее голос. Знал, что она рядом. Вновь играл и пел для нее, закрыв глаза и чувствуя, как она кружится в легком танце...
- Орфей...
- Да, любимая?
- Ты будешь всегда играть для меня?
- Только для тебя, Эвридика... танцуй, мой ангел.

@темы: тексты, Оридж

---

Саючное... по заданию Пастилко...

"...это просто замкнутый круг."
(с) Ария

- Кажется, нас снова встречают, господа...
- Чего? А, опять эти... не иначе, его святейшеству красную дорожку постелили.
- Опять нарываешься, каппа?
- Санзо, а что такое красная дорожка?
- ...
- Годжо хотел сказать, что Санзо очень рады видеть. Ну, как долгожданного гостя, понимаешь, Гоку?
- Хаккай...
- Да, Санзо, ты что-то хотел?
Хаккай как всегда улыбается и демонстрирует готовность внимательно слушать. Санзо фыркает и закуривает очередную сигарету. Годжо откровенно ржет на заднем сидении. Гоку, не слишком заморачиваясь на счет группы ёкаев, перегородивших им дорогу метрах в трехстах, теребит Хаккая:
- А скоро следующий город? Я тааак есть хочу!
Хаккай прикидывает что-то в уме и все с той же улыбкой отвечает:
- Через час будем на месте, Гоку, потерпи.

А потом джип останавливается, и они выходят навстречу ёкаям. На сотню раз отрепетированная сцена: те с воплями смертников кидаются вперед, Хаккай вздыхает, Годжо ухмыляется, Санзо сосредоточенно втаптывает остатки сигареты в пыль.
Гоку сметает первые ряды Нёибо и орет: "Эй, каппа, попробуй догони!"
Санзо-икко втягиваются в привычную кровавую карусель.

Годжо убивает почти красиво. Сякудзе живой сетью опутывает пространство вокруг, мгновенно расцветают красные цветы, и парой секунд позже ханьё - единственный, кто может стоять. Такой красивый с этой своей ухмылкой и сигаретой в зубах, такой мачо, такой mr cool guy.
Это как роль, пусть навязшая в зубах, пусть надоевшая до омерзения - но ее нужно отыгрывать до конца.

Хаккай убивает почти ласково. Смерть срывается с кончиков пальцев, она мгновенна и вроде как даже незаметна. Во всяком случае, убиваемый не успевает ничего понять. Может быть, Хаккай помнит, как душил, резал и рвал плоть руками и зубами, может быть, он больше не хочет - так. Или, может быть, он хочет этого слишком сильно...
Хотя скорее всего, он просто не желает лишний раз пачкать одежду.

Санзо убивает устало и раздраженно. В его взгляде, в позе, в дуле его Шоуреджоу так и читается: "да сдохните вы уже сами, сколько можно". Санзо, может, совсем не нравится стрелять на поражение. Ему, может, нравится мирный утренний кофе, газета и обезьяна рядом. И иногда еще, не чаще раза в неделю, эти двое и маджонг.
Но был убитый сенсэ, потом был приказ, а теперь есть еще и то, что если не ты - то тебя.

Гоку убивает легко. Он веселится и танцует в центре битвы, и выходит оттуда так, как будто все это лишь игра. Может быть, для него это и есть игра. Потому что если признать, что все по-настоящему, что он у-би-ва-ет, а не просто ломает хрупких кукол-ёкаев, то не факт, что он сумеет сделать это в следующий раз.
А следующий раз обязательно будет, и если не он - то его. Или, что хуже, Санзо.

Годжо уже один раз хотел умереть, он был готов умереть, но ему не дали. Иногда он все еще думает, что может быть, это была ошибка - может быть, если бы он умер тогда, было бы лучше.
Хаккай тоже хотел умереть, и ему тоже не дали. Он и сейчас не вполне уверен, что хочет жить.
Санзо сейчас уже, наверное, наплевать на жизнь и смерть. Гоку, в принципе, тоже.
Но если весь мир хочет, чтобы они сдохли, то черта с два он это получит.

Санзо-икко буднично перешагивают через трупы, забираются в джип и едут дальше.

Вопрос: Автор молодец

1. блекджека и девок автору		8	(100%)
Всего:		8

@темы: фикшн, Саюки, Санзо-икко

---

О подработке Исиды... бличовое... по заданию Тенпо

Исида Урью говорит себе, что квинси не смешивают деловые отношения с чем бы то ни было еще. Такому подходу его непостижимым образом научил отец, и если бы Урью помнил об этом, то он бы, наверное, - исключительно назло тому - забыл этот принцип.
Исида Урью думает, что ему наплевать на всех шинигами вместе взятых и эти - ничем не отличаются от остальных. Его месть за деда в некотором роде свершена, а эти... эти не имели к ней почти никакого отношения.
Исида Урью откладывает в сторону иголку с ниткой и придирчиво осматривает очередной завершенный костюм. Он думает, что квинси всегда одевались стильно, и что переодеть своих врагов из дурацких халатов в нормальную одежду - это тоже в каком-то роде месть.
"Классика белого и черного, резаные формы... вроде неплохо получается", - юный квинси забывает, что он квинси: сейчас он просто гордится безупречно выполненной работой. Готовый костюм отправляется в аккуратную стопку собратьев, Урью потягивается и возвращается к работе - осталось еще четыре комплекта.

Через пару дней он бережно укладывает одежду в большую коробку и идет в назначенное место встречи. Посланник заказчика опаздывает всего на несколько минут. Урью досадливо морщится, видя непонятного вида тряпки, которые болтаются на печальном однорогом создании. "Неудивительно, что он невесел - в таком ходить и врагу не пожелаешь", - думает Исида. В этот момент он чувствует себя едва ли не благодетелем, спасающим обездоленных от сирости и убогости... Печальное создание невозмутимо меняет деньги на коробку и исчезает в портале. Исида Урью идет домой со смутным ощущением, что все это как-то странно... впрочем, ощущение быстро забывается, когда он прикидывает, сколько интересного и полезного можно будет купить на вознаграждение.

- Вай-вай, это же наш бравый четвертый! И с добычей, к тому же... не зря работалось, а, Улькиорра-сан?
Гин, успевший самостоятельно раздобыть где-то белоснежное хакама, чуть ли не в ладоши хлопает при виде Улькиорры с коробкой. То есть не хлопает - и на том спасибо. Арранкар тоскливо думает, что всему должен быть предел, и он, конечно, за Владыку в огонь и в воду, но неделю мыть посуду в одной из забегаловок Карракуры - это несколько чересчур... он думает, что у Ичимару несмешное чувство юмора, и неплохо бы его...
- Да ты иди, иди, Улькиорра-сан, тебя там заждались уже... потом поболтаем.
Ичимару безмятежно улыбается и наблюдает: ответит, не ответит?
Улькиорра молча проходит мимо - Владыка ждет. Экс-санбантай-тайчо разочарованно вздыхает и следует за ним - ему любопытно, во что вылилась недавняя идея приличной униформы для Айзеновской гвардии.
Получасом позже Айзен задумчиво разглядывает себя в зеркало и вполголоса замечает:
- А он неплох, этот мальчишка квинси... во сколько там оно нам обошлось, Гин?
Ичимару объясняет, что ни во сколько - всего-то в недельный отпуск от ратных дел для Четвертого. Айзен кивает и ставит в уме галочку не трогать пока юного квинси.

Спустя пару месяцев Улькиорра тихо ненавидит Карракуру, воду, тесные помещения. Иногда ему снится сон, и в этом сне Ичимару в одиночку моет посуду с шумной многодневной свадьбы, а Улькиорра старательно поливает жиром каждую попадающую к нему тарелку.
Зато у Исиды больше нет недостатка в заказах. Ведь в Хуэко Мундо одежда долго не живет, а настоящие квинси не смешивают деловые отношения с чем бы то ни было еще.

@темы: Исида, Блич, Ичимару, фикшн

---

Гинокир

- Идем, Изуру.
Кира кивает Хинамори и идет за своим капитаном. След в след - капитан ходит плавно, никогда не торопится и везде успевает. Кира не понимает, почему так. Он просто идет след в след, сохраняя дистанцию в два шага.
Капитан останавливается и улыбается. Он всегда улыбается, будто ему до крайности забавно происходящее. Но иногда он улыбается немного по-другому - например, когда происходящее его действительно забавляет. Кира собирает коллекцию улыбок Ичимару Гина - да, он решил, что так и назовет ее. К каждой найденной улыбке он приклеивает ярлычок и аккуратно ставит на отдельную полку в памяти. У Киры уже большая коллекция, и иногда он думает, что если капитан узнает о ней - то эта коллекция пополнится еще одним экспонатом. Но он не узнает.

Капитан останавливается и улыбается. Он с полминуты наблюдает за тем, как шинигами из 7го рассказывает что-то вчерашнему выпускнику, как горят у новичка глаза и хлопают уши.
Кира думает, что это всегда так. Кира вспоминает себя. Кира ждет.
Капитан, не поворачиваясь, вполголоса замечает:
- Какое милое создание, не правда ли, Изуру?
Кира молчит. Он почти всегда молчит - ему кажется, что его ответ будет лишним.
Капитан хмыкает и продолжает путь. Он знает, что лейтенант последует за ним. Кира тоже это знает.

- Еще не закончил, Изуру? Какой же ты медлительный.
Кира поднимает виноватый взгляд на капитана. Хотя ему, в сущности, не из-за чего чувствовать себя виноватым - никто не в состоянии написать отчет за двадцать минут. Кира знает это. Капитан тоже это знает. Иногда Кира думает, что это такая игра. И он старается не проиграть, он говорит себе, что однажды уложится в эти двадцать минут, и капитан наконец покажет ему улыбку удивленную, и может быть - эту мысль Кира думает очень тихо и очень осторожно - гордую. За него, за Изуру, гордую. Но пока капитан выигрывает, а Кира смотрит виновато и пишет отчет за сорок семь минут. Это на два часа меньше, чем нужно другим лейтенантам, и на двадцать семь минут больше, чем требуется.
Кира старается, но в глубине души он верит, что это невозможно - победить капитана, и не потому, что двадцать минут - слишком мало, а потому, что капитан неуловим.
Он думает, что идти след в след за тем, кто неуловим - уже достаточно интересно... уже достаточно.

- Ты живой, Изуру?
Капитан привычно улыбается, но голос серьезен. Кира думает, что капитан и правда не уверен, жив ли его лейтенант. Он и сам в этом не вполне уверен. Кира думает, что подставился слишком глупо, и ему стыдно за эту глупость. Но он не может не ответить - поэтому ищет взглядом его взгляд и пытается сказать, что все в порядке, хочет извиниться. Говорить почему-то не получается, но капитан, кажется, понимает. Он всегда понимает. Капитан в несколько движений очищает пространство от Пустых, открывает портал, наклоняется и закидывает руку лейтенанта себе на плечо. Кира успевает удивиться, испугаться, а затем наконец отключается.
В сознание он приходит пару дней спустя, в корпусе 4го отряда. Ему передают, что Ичимару-тайчо дал ему четыре дня на поправку. Ему говорят, что при таком ранении нужна как минимум неделя. Если лечащий врач - не Унохана, конечно. А это не его случай. Кира думает, что это продолжение игры. Он думает, что капитан не оставил его позади. И еще он думает, что дистанция в два шага на грунте - плохая идея, но в следующий раз он попробует снова.
Через три дня Кира привычно следует за своим капитаном.
В его коллекции еще на одну - удовлетворенно-насмешливую - улыбку больше.

Когда Хинамори с мечом наголо кидается на капитана, Кира не верит.
Когда капитан вытаскивает его из-под ареста, Кира не понимает.
Когда Хицугайя говорит ему отойти подальше и высвобождает банкай, Кира предчувствует.
Когда капитан уходит в Хуэко Мундо, Кира осознает - больше след в след на расстоянии в два шага не получится.
Он думает, что это не просто так. Он думает, что это тоже продолжение игры. Нужно только понять, какой.
Кира честно старается понять, но у него плохо получается... если начистоту, у него совсем не получается, но он терпеливый.
Он научился терпению у своего капитана.
Кира молча пытается подобрать ключи к головоломке снова и снова...
Он очень не хочет думать, что на этот раз его все-таки оставили позади.

Вопрос: Автор молодец

1. хурмы автору		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Кира, Блич, Ичимару, фикшн

---

Джефри. Последний пост

Джефри проснулся, несколько секунд пытался сообразить, что же не так, потом понял, что Лаэрса нет рядом. Значит, он так и не возвращался? На всякий случай обошел квартиру, убеждаясь, что его действительно нет. Набрал номер - "Абонент временно недоступен...".
Где же ты? Пытаясь перебороть волну липкого холода, расползавшегося по телу, занялся обычными утренними делами: одеться, умыться, позавтракать. Сел на подоконник. Непривычно пустая квартира раздражала. Мало ли, какие срочные дела могли возникнуть... У него же книга только вышла, может дядя его без предупреждения отправил куда-нибудь на раскрутку... а мобильник скорее всего разрядился... да, наверняка так оно и есть. Он позвонит сразу, как получится.
Набрал сообщение: "Позвони мне, как сможешь. Джефри", отправил, быстро удалил пришедший отчет о том, что доставка "В процессе". Отмахиваясь от неприятных мыслей (Я слишком много думаю), взял ноут. Проверю почту... наверняка Лу что-то ответила на последнее письмо...
Вылез в Сеть, зашел на сайт, где у него был ящик, привычно скользнул глазами по странице, пока она загружалась...
Сердце пропустило удар, когда взгляд зацепился за строку в колонке новостей: "Загадочное убийство в издательском доме Отачи... >>>"
Нет, не может быть...
На автомате открыл статью, снова и снова перечитывая несколько предложений: "Этой ночью в издательском центре "Отачи-пресс" были найдены тела главы центра, Отачи Синрея, и популярного поэта-песенника Лаэрса Смоука, книга которого недавно вышла в свет в этом издательстве. Эксперты сообщили, что смерть обоих произошла в результате выстрелов с большого расстояния. Работал судя по всему профессионал. Начато расследование. О списке подозреваемых в полиции пока не сообщили."
Нет... нет, это неправда, это просто глупая шутка... у нас сегодня что, первое апреля? Взгляд лихорадочно мечется по экрану, отмечая дату - 22 августа, возвращается к строкам. Нет... Не веря, не давая себе поверить, Джефри открыл еще с десяток новостных сайтов, везде встречая одно и то же... на последнем, где были размещены фотографии Лаэрса и какого-то хищного мужчины в черных рамках, он почувствовал, как что-то внутри ломается. Закрыл ноутбук, отталкивая его подальше, словно это он был виноват... Скрючился на подоконнике, уткнувшись лбом в колени и чуть покачиваясь вперед-назад. Нет, нет, нет, не верю, этого не может быть, ты не мог меня бросить, не мог... Тишина в ответ, давящая, сминающая своей безысходностью, вынуждающая признать - да. Правда. Он больше никогда не увидит Лаэрса, не услышит его голоса, не сможет к нему прикоснуться... Не будет ни шутливых перепалок, ни согревающего его тепла, ни безумной, сводящей с ума страсти, ни щемящей нежности, ни... ничего уже не будет, ничего, поздно. Слишком поздно.
Как же так, кои, как ты мог уйти, как?! Что мне теперь делать? Ты стал моей жизнью и теперь ее... тебя... нет. Лаэрс, господи... Лаэрс! В горле стоял болезненный ком, не выпускающий ни звука из закушенных губ. Сухой больной взгляд. Судорожно, до боли, сжатые руки... Сколько он так просидел?
Джефри поднял голову, растерянно, неверяще осматривая комнату, цепляясь взглядом за напоминающее о происходившем здесь всего несколько часов назад - каждый предмет, казалось, хранил на себе отпечаток их прикосновений. Никогда больше... На секунду Джефри показалось, что он слышит приглушенный смех и знакомое "котенок", он резко вскинулся, но наткнулся только на все ту же пустоту... Из горла все же вырвался какой-то сдавленный стон, отчаянный, будто у загнанного в угол зверя. Затем рассудок наконец выставил щит, защищая хозяина от сумасшествия, обрубая мысли, сводя реакции к уровню рефлексов... Только вот против бьщейся в виски боли он ничего сделать не мог.
Джефри, слабо осознавая, что делает, обулся и покинул квартиру. Тупо взглянул на ключи и положил их в карман. Поднял выпавшие оттуда полоски картона. Долго смотрел на сделанные вчера фотографии, где они были вместе, вспоминая. Первые кадры... поцелуй, лиц не видно - волосы закрывают, но лица и не нужны там, достаточно говорят сплетенные руки. Чуть смазанные снимки, где ничего не подозревающий Лаэрс улыбается просто счастливо, а поставивший ему рожки Джефри - при этом еще и хитро. И последний кадр, наполненный теплом и... Судорожно вздохнул-всхлипнул, убрал фотографии обратно в карман и вышел из дома в пропитанный обычным шумом воздух Токио, впервые чувствуя себя в нем чужим. Это был все тот же город, его любимый город, переполненный жизнью... Он не изменился ни на йоту. Изменился Джефри, подсознательно отторгающий сейчас эту жизнь. Не особо выбирая маршрут, пошел прямо, вскоре выйдя на знакомую улицу неподалеку от "Нострадамуса".

Джефри на автомате брел по знакомому маршруту, без единой мысли в голове, чувствуя только разрывающую его изнутри пустоту и дикое, отчаянное желание взять сейчас Лаэрса за руку, хотя бы увидеть его, или услышать... как угодно почувствовать его присутствие... Снимки - все, что осталось - казалось, прожигали карман, Джефри постоянно накрывал их рукой, прощупывал сквозь плотную ткань джинсов тонкий картон, неосознанно цепляясь за эту нить во вчерашний день.
Он не услышал предостерегающих криков и резкого автомобильного сигнала совсем рядом... Точнее, услышал, но не обратил внимания - сознание отказывалось воспринимать какую-либо информацию извне. Лишь в последний момент перед столкновением обернулся на звук завизжавших тормозов, поймав испуганный взгляд водителя - мужчины в смешных круглых очках и ярком лимонном галстуке. Потом - сильный удар, на секунду пронзившая тело невыносимая боль, почти сразу отступившая, оставив за собой полное онемение. Джефри не чувствовал своего тела, совсем. Зато к нему вернулась ясность мышления, позволяя наконец осознать случившееся, холодно, почти беспристрастно. Лаэрса больше нет. Я его никогда не увижу... Меня сбила машина... отбросило на несколько метров... ничего не чувствую... болевой шок? Перелом позвоночника? Похоже... это уже не важно... Крики вокруг стихали, будто кто-то плавно выкручивал ручку радиоприемника. Кажется... тебе не придется долго меня ждать, кои... любимый... жаль, что так... что так мало мы успели... но... я иду... к тебе... Сознание затухало, Джефри будто уносило куда-то волной. Невозможная, наверное страшная сейчас улыбка на губах... впитывающие в себя синь уходящего лета серые глаза... лондонский туман и токийское небо, встретившиеся совсем ненадолго, почти сразу разнесенные в разные стороны равнодушным ветром. И последнее движение губ, никем не замеченное, беззвучно:
- Лаэ...

@темы: Джефри

---

Mister K?

Хм... интересно, как выглядел бы Кей в моем исполнении, если бы все же досталось мне его играть?
Собственно, оставленная заявка была авантюрой чистой воды. Будь я уверена, что хочу и смогу играть, роль была бы моей, а так - решение переложено на волю случая.)
Персонаж для меня нетрадиционный, прямо скажем. Смогла бы ли? А вот в этом и авантюра. Найти суть персонажа, найти систему в на первый взгляд беспорядочных и непредсказуемых действиях... понять мотивацию и отыграть.) Наложив на себя еще и лингвистические особенности.
Да, пожалуй, это было бы действительно любопытно.)

С другой стороны, сколько времени авансом сэкономлено ^_^

@темы: Hali

---

Итак, оно... вывод Анко из игры

Утро понедельника... участок встретил Симадзу оживленным шумом - из-за дорожной пробки он немного опоздал. На входе незнакомый ему дежурный попросил предъявить пропуск и удовлетворенно кивнул:
- Удачного дня, Симадзу-сан.
Анко уже было почти скрылся в коридоре по направлению к собственному кабинету, как дежурный окликнул его:
- Да, чуть не забыл - Вам оставили этот конверт. Мы наскоро проверили - там только сд-диск, так что можете забрать.
Анко изрядно удивился - в Токио было не так много знакомых ему людей, и вряд ли кому из них понадобилось бы передовать ему что-то через участок. Хм... Принимая диск, Симадзу поинтересовался:
- А кто передал, Вы записали?
- Конечно. Секундочку...
Сверившись с журналом, мужчина взял листок бумаги и переписал туда имя.
- Вот, некто Синдзи Акихито.
- Спасибо... удачного дня!
Забрав листок и конверт, Анк двинулся к своему кабинету, пытаясь сообразить, что бы это значило. Имя передавшего конверт ему ничего не говорило. Ладно, как бы то ни было, сначала нужно посмотреть, что на диске. Надеюсь не вирус. Надо будет на всякий случай выключить сеть перед запуском. Однако не успел следователь добраться до кабинета, как его отвлекли - пришлось идти на еженедельную планерку, а потом диск забылся, и Анко погрузился в расследование по делу Ибрагимова, запросив материалы по делу о трупе на пляже и в ожидании их зарывшись в подшивку газет той недели. Как и говорил Эдзи, выглядело это странновато - обычно из подобного желтая пресса выжимала все, что могла, сейчас же была лишь пара репортажей в каких-то мелкотиражных газетах, а затем тишина...
Около десяти Анко позвонил в больницу и с сожалением узнал, что Ибрагимов все еще в реанимации и до сих пор не очнулся, так что о беседе речь не идет. Скинув Эдзи смс - "Поход к Ибрагимову откладывается, остальное вечером" - Анко зарылся было снова в бумаги, но тут зазвонил сотовый. Взглянув на номер, Симадзу удивленно приподнял бровь - звонили из дома, что было делом редким: обычно в рабочее время родные не пытались его отвлекать.
- Да, я слушаю.
...
- Здравствуй, мама... да, я в Токио... что-то случилось?
Невольно Анк встревожился - его обычно прекрасно державшая себя в руках мать явно была чем-то расстроена: голос чуть дрожжал, и постоянно она делала паузы в речи.
- Что? Домой? Но почему?..
Объяснение заставило застыть неподвижно и несколькими секундами позже тупо переспросить:
- Авария? Кейко и отец... в реанимации? Что врачи говорят? Мама... мам, успокойся, я собираюсь и вылетаю, к вечеру буду у вас, хорошо? Скажи адрес больницы... да, записал. Держись, я скоро приеду... все будет хорошо, только продержись до вечера... все, я пойду. До встречи. Да. И ты береги себя.
Положив трубку, Анко медленно опустился на кресло, откуда непроизвольно вскочил ранее, услышав новость. Информация отказывалась укладываться в голове - ни брата, вечно оживленного и в то же время ответственного, ни отца, все еще крепкого в свои 54, Анко не мог представить на больничной койке. Авария... как же так, Кейко же всегда хорошо водил... как это могло случиться?.. Они же не могут... нет, сейчас не время об этом думать, мама там совсем одна. Нужно ехать. Отогнав немного от себя подступившее было отчаяние, Анко направил мысли в конструктивное русло. Уехать, никому ничего не сказав, он не мог. Хотя он только заступил на должность, на нем в данный момент висело два дела. Дела... к одному я еще почти не приступал, дело Ибрагимова тоже только начато, можно передать наработки... и взять отпуск без содержания, хотя бы на месяц, а там посмотрим. Не дадут - уволюсь, потом разберемся.
Заказав по телефону билет на ближайший рейс в родной город, Симадзу отправился к шефу. К счастью, тот отнесся к просьбе Анко с пониманием. Точнее, в обычной своей безразличной ко всему и вся манере, подписал заявление об отпуске и сказал, кому передать бумаги по неоконченным делам. Уже передавая дело Ибрагимова, Анк вспомнил об их договоренности с Эдзи. Черт, Эдзи... я же уезжаю. Как это все невовремя... даже на попрощаться времени нет, и ведь не сорвется же он со мной на Кюсю... хотя... нет, глупо, не сорвется. Ладно, встретимся, когда я вернусь. Только бы отец и Кейко поправились...
В кабинете взгляд Анко наткнулся на переданный ему утром конверт. Посомневавшись немного, Симадзу решил все же посмотреть, что на диске, чтобы не упустить возможную информацию об одном из расследований - чем черт не шутит: может свидетель нашелся... свидетель действительно нашелся, только вот с расследованиями это было мало связано. Не сразу сообразив, что происходит на экране (а на диске был лишь один файл - видеозапись), он с удивлением пронаблюдал за тем, как Эдзи с каким-то незнакомым мужчиной зашли в одну кабинку какого-то туалета. Затем выслушал несколько минут весьма недвусмысленных звуков и наконец вновь пронаблюдал - на сей раз за тем, как явно довольные друг другом любовники в пострадавшей одежде вышли кабинки. Не понимаю... что это было и какого черта кто-то прислал это мне? На монтаж не похоже - слишком хорошее качество, да и смысла подделывать... дата... черт. Судя по дате, запись была сделано в тот самый вечер, когда Эдзи обещал вернуться к нему вечером, и не пришел. Вот, значит, что...
Когда холодно выстраивающий логическую цепочку разум отошел от шока, стало больно. Сам не зная, почему факт измены (а как иначе это еще можно было рассматривать?) причиняет такую сильную боль, Анко тем не менее ничего не мог с этим поделать. Похоже, удержать его было просто глупой иллюзией... да он и не обещал оставаться. А я, оказывается, ревнив... черт. Это для него ничего не значит? Я даже заподозрить ничего не мог - ни единого намека, ни единого объяснения... и ведь не спрашивал особо... с чего взял, что можно верить? Верить лису. Живому пламени. Если... если я сейчас не уйду... несколько таких недель, как прошедшие выходные... и уже не смогу уйти. Сгорю. Сгорю дотла, и все обманы и измены прощу, лишь бы снова поверить в то, что кто-то особенный для него. А они будут. Сразу же понимал, какой он... лисеныш... хотел поверить, что со мной все будет по-другому? Наивность, Анко, тебе не к лицу. Не теперь.
Запищавший на мобильнике будильник напомнил о том, что через три часа нужно быть в аэропорту. Спохватившись, Анк заставил себя собраться, забрал диск, выключил компьютер, закрыл кабинет и занес ключ сисадмину с просьбой проверить его комп на наличие вирусов - кто бы ни прислал диск, это могло быть и отвлекающим маневром для внедрения в систему.
Поймав такси, Анк назвал адрес своей квартиры и последующие полчаса провел в безмолвном созерцании проносящихся за окном улиц шумного Токио.

>>> Квартира Симадзу Анко

Попросив таксиста подождать двадцать минут у подъезда и оставив задаток, Анко быстро зашел в квартиру. Времени собираться особо не было - в аэропорт он и так успевал в последнюю минуту. Быстро покидав вещи, привезенные с Окинавы, в чемодан, Анко с сожалением осмотрел свое временное убежище - за последнюю неделю оно стало казаться уютным и действительно своим, но теперь ключи следовало вернуть. Может быть, когда я вернусь, она все еще будет свободной... если я вернусь.
Внимание Анко привлек неуверенный писк. Тамаки непонимающе наблюдал за всей этой суетой из дверей кухни, а теперь решил подать голос, как бы спрашивая "что случилось?"
Подхватив котенка, Анк пригладил мягкую шерстку:
- Прости, малыш, похоже, мы с тобой больше не увидимся. Ты уж постарайся быть в порядке, ладно? Хозяин за тобой вернется вечером, а если не вернется, то все равно голодным не останешься.
Вздохнув и надеясь, что зверек понял хотя бы успокаивающие интонации, Симадзу отпустил кота. На кухне он оставил на столе диск и записку: "Ключи оставь у хозяйки 102 квартиры. Насчет расследования по делу Ибрагимова я договорился, можешь подойти к Хино - он познакомит тебя с тем, кто этим теперь будет заниматься. Удачи. И прощай."
Заставив себя переключиться с рвущих сердце боли и обиды на мысли о семье (впрочем, они были не более приятными), Анко последний раз погладил котенка, проверил, что у того есть вода и питье на пару дней, выключил свет и закрыл квартиру.
Собственные ключи он занес в ту самую 102 квартиру, хозяйка которой и хранила их ранее, с просьбой зайти и забрать котенка, если ей не занесут второй комплект ключей до завтрашнего вечера.
Едва уложившись в двадцать минут, Симадзу вышел из дома, сел в дождавшееся его такси и поехал в аэропорт.
Впереди его ждала мать, вынужденная сейчас наблюдать за тем, как старший сын и муж лежат под капельницами, без какой-либо уверенности в том, что они поправятся. Впереди его ждала временная роль главы клана Симадзу и забота о делах семейного бизнеса.
Позади... в данной ситуации Анко предпочитал говорить себе, что позади он не оставляет ничего - все сгорело дотла. Расплатившись с таксистом, перед входом в аэропорт он набрал смс: "Я уезжаю из Токио. Забери кота из квартиры. Сайонара", - дождался, пока оно отправится, и выключил мобильник. Сайонара... прощай, лисеныш. Может быть, в следующий раз нам обоим повезет больше.

>>> Кюсю

@темы: Анко

---

Вывести Анко из игры...

...это сложнее, чем кажется.

Можно было бы бросить писать. Но - нет.

Можно было бы алогично прописать: вернулся, сказал Эдзи выметаться, уехал. Но - нет.

Можно было бы ввести третье действующее лицо - смерть. Это было бы проще всего. Но - нет.

Задача в том, чтобы создать ситуацию, в которой Анко действительно уедет и сам вычеркнет из своей жизни Эдзи.



Уехать сложно, но можно... сердечный приступ у отца. Всплывают старые проблемы. Брат не справляется. Нужна помощь... он не бросит семью - возьмет отпуск на полгода без содержания и уедет на Кюсю. А через полгода... за полгода многое может случиться. В Токио Анк не вернется. Дела оба в состоянии начального расследования, так что их просто передадут другому следователю.

С Эдзи труднее.

Чтобы отказаться от него, Анк должен почувствовать себя обманутым. Преданным. Например, увидеть видеозапись танца и яоя с Се Доном. Состоявшихся в тот день, когда Эдзи вечером обещал вернуться и не вернулся... сразу после того, как рассказывал, как он необъяснимо хочет быть рядом. Сразу после того, как сказал "с тобой я чувствую себя живым".

Но тогда вопрос - каким макаром эта запись попадает к Анко?

Вариант 1 - Расследование по трупу на пляже, просмотр базы видеозаписей, случайно наткнулся.

Вариант 2 - Кто-то из недоброжелателей Эдзи, бывших на аукционе в Сколе, и танец с Романом заснял, и ту самую пленку раскопал как-то... и передал Анко. Реакция очевидна.



Например, сначала пленка, потом звонок телефонный из дома, что нужно срочно уезжать - отец в реанимации. Тогда Анк пишет заявление в этот же день, забегает домой, собирает вещи, оставляет пакет с пленкой и фотографиями на столе, кормит котенка, оставляет записку с подробностями и мчит в аэропорт.

@темы: Анко, Hali

---

Отрывок, набросок... что-то, что было или могло бы быть...

Итак, уже познакомились, уже подружились, вляпались вместе в крупную переделку, вместе же были пойманы, предстали перед судом, получили один на двоих приговор.

Изгнание, лишение сил, памяти, тел. По отдельности.

Приговор приводят в исполнение.

Последний раз скрестились взгляды, и осужденных развели в разные комнаты.


Тайли

Длинный коридор, освещаемый мертвенно бледным светом, лишь отдаленно напоминавшим дневной... стража впереди и сзади, связующие заклинания на руках и губах... Тайли мысленно усмехнулась - даже сейчас их опасались, стараясь исключить любую вероятность побега. Хотя побег был бы безумием: даже будучи свободной, она могла бы одолеть одного, двоих... максимум троих при удачном стечении обстоятельств. Будь она смертной, Тай бы, пожалуй, пошла на это безумие - чтобы уйти раньше, чем приговор приведут в исполнение, но, увы, в ее ситуации это не имело смысла.

С каждым шагом все ближе подкрадывался-обволакивал девушку страх, липкий, путающий мысли, неподобающий разумному существу... Чтобы отвлечься хоть немного, она попыталась вспомнить Раэна и его последний взгляд - Крылатый умудрился даже подмигнуть ей: "мол, не дрейфь, Тай - прорвемся. Если уж тогда сдюжили, то и сейчас не пропадем".

"Как же далеко мы готовы были зайти? Неужели все это и правда заслуженное наказание? Раэн..." Больно стукнулась в виски мысль, что они больше никогда не увидятся. А если по какой-то сумасшедшей случайности увидятся, то не узнают друг друга... себя самих не узнают даже, а это ведь, в сущности, то же самое. Замедлившая невольно шаг, Тайли была тут же вынуждена ускорить его - при малейшем признаке непослушания стражам мгновенно стягивалась удавка на шее... Ненависти ни к тем, кто осудил их, ни к тем, кто сейчас будет исполнять приговор, девушка не испытывала. Не умела. Не успели они довести дело до конца и узнать, что это такое - ненависть, любовь, зависть... Может и к лучшему...

- Стой.

Тайли послушно остановилась, ожидая, пока стражник откроет дверь.

@темы: Раэн, Тайли, Оридж

---

История одного портрета

Открытое нараспашку окно. За окном - небо, чистое, ночное. Усыпанное звездами. Только звездами - то ли новолуние, то ли с другой стороны дома луна спряталась. И силуэт на фоне окна - мужчина. Сидит на подоконнике, спиной к звездам, чуть покачивая ногами. Ладони сомкнулись на крае подоконника, и вся фигура сидящего слегка наклонена вперед...

Джереми остановился, окинул взглядом полотно, словно не зная, что же дальше. Основная часть портрета была уже перенесена с наброска на холст. Звездная ночь за окном, мужчина на подоконнике, чуть освещаемый падающим откуда-то справа мягким теплым светом - то ли свечи, то ли ночник... все это казалось тем единственно верным сюжетом, что должен был стать обрамлением для главного... и как раз в попытке поймать то самое главное художник и замер сейчас, в который уже раз за последние дни пытаясь собрать образ воедино. Образ упрямо ускользал. Единственное, что он видел четко - взгляд и улыбку. Улыбка была кривоватой. А взгляд... синие глаза смотрели тепло и в то же время с какой-то сумасшедшей тоской. Этот взгляд уже давно преследовал его во сне. А с недавних пор Джереми и наяву не мог не думать о нем, не пытаться понять... сходя с ума от невозможности хоть что-то сделать и избавиться от этой навязчивой мысли, от воспоминаний о том, чего не было...

В который раз пришла в голову мысль, что лучше бы он так и не нашел тот фонтан. Именно после того, как Джей увидел его - три ступени вверх... из мрамора, как он и думал... именно после этого к ощущению потери чего-то важного добавилась постоянно грызущая тоска. А к единственному вырванному из снов ранее - взгляду - краткое воспоминание. Или видение. Все тот же взгляд, а еще - голос, тепло, удивительное ощущение защищенности и... счастье?

Странно было это, и еще более странным казалось жить, не зная этого.

И однажды, где-то через неделю, Джереми сидел на бортике фонтана и задумчиво черкал что-то в блокноте. С удивлением обнаружив, очнувшись от собственных мыслей, что набросал окно и сидящего на подоконнике мужчину. Наверное, это было неизбежным - рано или поздно он должен был попробовать. Нарисовать свой сон. Все еще не понимая, что происходит, Джей поддался собственному порыву и принялся переносить набросок на холст, позаимствовав материалы у своего путешествующего друга. С изумлением обнаружив, что по мере того, как портрет обретает черты, он сам все лучше и лучше видит своего синеглазого призрака...

Но общая часть была почти завершена, и вот теперь Джереми замер с кистью в руке, не решаясь сделать следующий мазок. Боясь того, что не сможет передать тот самый взгляд. И к тому же, он все еще не знал - не видел - черт лица... Но промедление не могло длиться вечно, и в конце концов Джей выдохнул и осторожно, будто в робкой ласке, коснулся полотна кончиком кисти - намечая глаза. Все смелее и смелее кисть порхала по холсту, послушная воле художника... сосредоточившись и полностью уйдя в работу, не выпуская из головы ставший за последние пару лет родным взгляд, Джереми опомнился лишь когда занесенная в очередной раз рука замерла в поисках места, которое еще нужно было подправить, а затем медленно опустилась. Он отступил на шаг назад, закрыл глаза, а затем медленно вновь открыл их. Промелькнула изрядно подзатасканная мысль, что это сумасшествие, и привычно была проигнорирована. Джей, затаив дыхание, смотрел на собственную незаконченную картину. С картины на него был устремлен знакомый взгляд, темный, так что почти и не разобрать было цвета - ночь. И это был именно тот взгляд, что преследовал Джереми вот уже два года.

Втянув наконец в себя воздух, Джей встряхнулся и вернулся к работе. Теперь уже кисть обрисовывала оставшиеся черты лица: с почти незаметной горбинкой тонкий нос, высокие скулы, полуприкрытый челкой лоб, упрямый подбородок, изогнутые в кривоватой улыбке губы... действуя по наитию, художник почти не задумывался сейчас о том, что должно рисовать - будто и впрямь просто переносил на холст образ живого человека, сидящего перед ним... Последними штрихами поправив освещение, так что свет выхватывал из темноты лицо и плечи, оставляя все прочее в полутьме, Джереми отложил кисть в сторону и, не глядя на результат, быстрым шагом вышел на балкон.

На город давно уже опустился вечер, солнце почти село, и даже обычный для Токио шум большого города казался мягче, приглушеннее...

Вдохнув свежего воздуха, Джереми закрыл глаза и откинул голову назад, наслаждаясь мягкими прикосновениями ветра. Господи, что я делаю? Я только что нарисовал... что? Кого? Это было бы нормально, если бы только у меня не было твердой уверенности, что это портрет реального человека. Куда более реального, чем все те, кто меня окружают... почему так? Это шизофрения? Раздвоение личности? Лунатизм? Воспоминания о будущем?.. Не понимаю... почему у него такой взгляд? Будто я самое ценное, что у него есть... и столько тоски при этом... Джереми невесело усмехнулся: самое время было поверить в какую-нибудь сверхъестественную силу, подсовывающую ему - скромному английскому художнику - намеки. Вот только ни в какие высшие силы Джей не верил и не собирался. А меж тем он совершенно четко помнил, что с этим вот синеглазым стоял в обнимку у фонтана и чувствовал себя самым счастливым идиотом на свете. И никак не мог понять, как ему теперь продолжать радоваться жизни после того оглушительного счастья... которого к тому же у него и не было никогда... а еще... еще Джереми хотел знать, отчего каждый раз, просыпаясь после того самого сна, запоминал именно этот тоскливый взгляд, и почему дышать так больно было. Хотел - и одновременно боялся знать это, подозревая, что ничего хорошего концовка сна не содержит.

Так же как хотел и в то же время опасался войти сейчас в комнату и увидеть законченный портрет целиком.

Глупо... как это все глупо... Второй раз в жизни Джереми безумно хотелось курить. Выпускать дым в равнодушное небо и тянуть время до тех пор, пока скука не убьет страх... к сожалению, художник так и не начал курить. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как набраться таки решимости и вернуться в комнату, представ наконец лицом к лицу со своим наваждением.

Черт... я пропал... он... это же он. Настороженный поначалу взгляд все более и более жадно впитывал в себя образ, изображенный на картине. Почему-то от этого щемило сердце и ком в горле встал, но Джереми не мог заставить себя оторваться... завороженный, поднял было руку, словно в попытке коснуться щеки, и тут же отдернул ее, поняв, что это невозможно и мучаясь от этой невозможности. Его дар стал его проклятьем - картина казалась живой, но живой она не была. Желая избавиться от наваждения, выплеснув чувства на полотно, англичанин добился лишь того, что наваждение это, его призрак, его синеглазый дракон, стал чуть более плотным, обретя зримые черты... и оставаясь все так же призраком, драконом морским - тем, кто манит, но с кем невозможно встретиться, во всяком случае, по эту черту жизни и смерти...

Все так же безмолвно художник опустился на пол, не отрывая взгляда от лица изображенного на портрете мужчины, глядя теперь на него снизу вверх, почти с такой же тоской, что была в синем взгляде, и еще с детской какой-то обидой...

портрет был завершен, но вот история... история, похоже, так просто не собиралась отпускать Джереми. Единственное, что он знал, так это то, что когда в следующий раз ему приснится сон, он сможет запомнить немного больше. И еще то, что это был не последний портрет его синеглазого призрака.

@темы: Джефри

---

Недержание...

...или как это правильней будет назвать?



Зреет где-то внутри так и не написанная Кейзом картина... от этого персонажа хочется писать что-то примерно в том же духе, что последний пост Джефри. Нет, не хочется, а по-другому просто и писать не стоит. В духе - не в смысле трагичности и фатализма, а в смысле волны. И силы. "У нас не будет потом потом".

Сейчас еще не вытяну. Потому - зреет. Как созреет - набросок, и - оттачивать каждую фразу.



А еще смотрит на меня с легкой укоризной Моро - серебристый лисеныш мой... Тай и Раэн не снисходят до этого, а он - смотрит. И меня так и подмывает рассказать Раэну, что при виде белокурой невинной девицы он голову может потерять... причем - в буквальном смысле. ^_^

Точнее, это я расскажу... Тай или Моро, а они уж найдут случай вовремя в разговор ввернуть.)



Я помню, родные мои, помню о вас. И даже историю намного вперед знаю - хоть и без подробностей, так, основная канва. И писать хочется - самой же интересно узнать, как именно это было, и что именно происходит сейчас с вами.

Мир существует до тех пор, пока о нем помнит хотя бы одно существо... так ведь?



Дождитесь.



П.С.: Рэнд, Рээээнди - ни чего не напоминает? Мне сейчас подумалось, что ты это тоже читаешь Где-то там, далеко, где бы ты ни был.

@темы: Hali

---

Первое за последние пару лет

Строка -

О тебе, для тебя не сложилась, ушла.

Струна -

Оборвалась, звеня, болью звук завершив.

Любя -

Я тебя вспоминаю любя, каждый день, каждый миг,

Моля -

Не давай мне тебя потерять и сбежать,

Ведь ты -

Бархат ночи и ласковый света шелк,

Ведь ты -

Легкий бриз и безудержный бури смех,

Ведь ты -

Алый плащ на ветру, скрипки звук, облака,

Магнит -

Словно слит из эмоций, меня он манит

К тебе.

Те дороги, что ранее в Рим вели,

К тебе.

Каждый день поезда убегают туда -

К тебе.

С ветром шлю поутру я привет на закат

Тебе.

Силуэт твой не вижу на фоне окна

Пока.

Не тебя обнимаю я, чтобы уснуть.

Когда

Наконец прикоснется к руке рука,

Мечта

Станет явью, пока же лишь жду и люблю

Тебя.

@темы: Hali

---

Хиро и Джереми, побережье

Район Гиндза, Городской парк >>>



Море...

Мягкий шелест волн, прохлада и свежесть близкой воды, скрип и шуршание песка под ногами... И никого вокруг - Джей забрел достаточно далеко от общественного пляжа.

Как же давно я здесь не был...

Он тихонько рассмеялся и мягко двинулся вперед - не торопясь, чувствуя, как ускользает из-под ног песок при каждом шаге, как ветер порывами играется с растрепанными волосами...

Хорошо. Немного отпустило чувство безысходности и бесполезности поисков. Море, вечно изменчивое и такое же вечно постоянное - в масштабах жизни человека... оно не делало различий между призраками и живыми людьми, между здравомыслящими и безумцами, между счастливыми и тоскующими... оно просто было. И сейчас - светлое, летнее, теплое - бездумно плескалось у берегов, приглашая расслабиться и немного времени провести здесь, ни о чем не думая.

Поддавшись зову, Джей присел на песок в нескольких метрах от воды, аккуратно опустив рюкзак рядом с собой. Купаться не хотелось. А вот есть... День уже порядком клонился к вечеру, так что припасенные чизбургеры оказались как нельзя кстати. Англичанин с наслаждением вгрызся в холодный ужин, чувствуя, как все более полным становится желудок, и все более пустой - голова... мысли словно уснули, убаюканные древней песней моря. Постепенно не осталось ни тревоги, ни усталости - Джей будто превратился весь в только слушающее, видящее и ощущающее существо... и ни грамма анализа.

Вдоволь насладившись этим ощущением, он, сам не зная зачем, залез в рюкзак и извлек оттуда блокнот и карандаш. Впрочем карандаш почти сразу был забыт - англичанин нечаянно открыл блокнот с обратной стороны, где традиционно черкали ему наброски и пожелания те, кто хотел оставить по себе какую-то память. Бережно перелистывая порядком измочаленные от постоянных поездок страницы, он бездумно скользил взглядом по привычным чужим линиям, добрым и не очень словам, шуткам, откровениям, номерам телефонов и почтовым адресам... Давно я не заглядывал сюда... успел позабыть половину...

Очередная страница, и взгляд скользит вниз по строчкам, мелким почерком покрывающим страницу. Скользит сперва равнодушно, но уже на третьей строке замирает, будто в шоке, и возвращается к началу - заново осознавая каждое слово.



разделен на два пустой фантом

фантом надежда фантом беда

у нас не будет потом потом

у нас не будет тогда когда



Дыхание непроизвольно сбивается, кровь приливает к голове, так что биение пульса в висках будто перекрывает шум ударяющихся о берег волн.



растянут времени чуингам

и в свой ковчег не пускает ной

какую б жертву каким богам

во имя встречи хотя б одной



реальность тупо стучит в висок

не нам надежда не нам родня

и мы уходим водой в песок

при свете ночи во мраке дня



Что... что это? Кто... А взгляд уже жадно спешит вперед, опережая рассудок.



мы две ошибки программный сбой

досадный промах ненужный спам

из географии нам с тобой

остались термины здесь и там



...кто это мог написать? Откуда - здесь, сейчас?



ушли различья меж нет и да

дочитан саги последний том

у нас не будет тогда когда

у нас не будет потом потом



Дочитав до конца, Джереми несколько секунд тупо пялился в то место, где должна была быть подпись... ничего... Затем взгляд скользнул к первой строке, вновь пробегая лист сверху донизу, и еще раз, и еще...

Он и сам лишь смутно понимал, почему так зацепило это странное, непонятно кем в его блокноте оставленное стихотворение. Как будто... по живому резало. Будто про него и... кого? кого, черт побери?! у меня же... нет никого. Чтобы так. Но почему тогда?.. черт.

Он нервно захлопнул блокнот, убрал его обратно в рюкзак и вытянулся на песке, не обращая внимания на заскрипевший под головой песок. Невидяще уставился на потемневшее, но все такое же безмятежное небо. Джереми не отпускало ощущение, что что-то неправильно. В корне неправильно. Но вот что, он сказать не мог. Кажется, я совсем запутался... шизофрения? Сходить таки к психиатору? Горькая усмешка - похоже, к психиатору была ему прямая дорога. С этими сновидениями и навязчивыми идеями. Странно еще, что вчерашний знакомый ему вместо психушки помощь предложил. Действительно странно.

Но... что же это? Что такого мне снится, что каждый раз, как просыпаюсь, волком выть хочется? Безо всякой луны... Мистер Паркинстон, милорд, Вы или вурдалак, или безумец.

А строчки все не отпускали, болью бились в висках...

...у нас не будет тогда когда

у нас не будет потом потом...

Он закрыл глаза и провел одной рукой по лицу, будто пытаясь стереть с него вновь накатившее ощущение безысходности. Да какого черта вообще?!

@темы: Джефри

---

Джефри Джонс. 3

Привет от Джефри.



Собственно, сидит он в обнимку с Лаэрсом последние 3 недели и хорошо ему. А почему так долго сидит и до сих пор хорошо - потому что очень страшно, что опять этот японец куда-то пропадет. Вот и держит. Не отпускает от себя.



Но скоро... или не очень скоро, но обязательно когда-нибудь... он сможет, хоть и с тревогой, разжать руки и вновь выйти вперед. А пока...



Привет от Джефри!



[update]

Джефри вернулся.)

Через два года, после того, как он не встретил Лаэрса. Через два года после того, как понял, что потерял его - не встречая. В мире, где он его и не встретит скорее всего.

И все же... он вернулся. Пусть с немного другим именем. Джереми Кейз, Джереми Паркинстон... Джей...

Все тот же Джей. Привет, Лу?)

[/update]

запись создана: 10.02.2007 в 22:05

@темы: Джефри

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тайли. 2

Сны. Никогда не могла запомнить своих снов. Просыпалась каждое утро с ощущением пустоты, будто потеряла что-то невозможно важное, что никак нельзя было терять... Поначалу с нетерпением ожидала ночи, надеясь, что в этот раз - не забудешь, не потеряешь, не... потом смирилась. Привыкла к непонятной тебе самой тоске.

Тайли, Тай, девочка, откуда это имя? Почему твои родители выбрали его, такое непривычное для слуха жителей вашей деревни? Они и сами не знают, почему. Почему дети тебя сторонились? Почему отводили взгляд взрослые? Почему родители со временем начали избегать собственного ребенка?

Нет, все было хорошо. Ласковая мать, сильный и добрый отец - он всегда за тебя вступался. Но... откуда это отчуждение? Что в тебе не так, девочка? Ты ведь не магичка, не знаешь язык зверей, не впечатляешь окружающих внезапными прозрениями... Всего-то необычного: имя и сны.

А потом ты стала сама придумывать себе сказки. Пробовала рассказывать их другим, но никто не хотел слушать. А мать тогда сказала: "Перестань выдумывать, Тайли". "Тайли"... самый ценный подарок, сделанный тебе этим миром - имя, настолько родное, настолько свое, что невозможно представить что другое на его месте. Кажется, ты откликалась на него вечность назад и откликнешься на него же еще спустя вечность. Хотя... какая вечность, девочка? Люди столько не живут.

Ты перестала искать общества, смирилась. Молча выполняла свою часть домашней работы и уходила в Лес, провожаемая взглядами родных, в которых тревога совсем немного смешивалась с облегчением. Другие в Лес почему-то никогда не ходили, хотя вроде никогда не было такого, что бы кого-то задрал волк или медведь. Просто не ходили.

Там ты их и встретила. Сперва - единорога, и сразу за тем - Моро. Ты не сразу поверила его словам, но все же вернулась. И ни разу об этом не пожалела. Даже привычная пустота несколько забывалась, когда вы вместе бродили по лесу, молча делясь друг с другом самым родным. Кто-то тебя ждал, каждый день, будь то дождь или солнце - и ты приходила, не оглядываясь на удивленные взгляды родителей. Спешила к нему. К Моро. К другу. Домой... ведь... дом там, где твое сердце.

И когда он чуть не погиб, ты поняла, что не можешь, просто не можешь его отпустить. Может, поэтому вернулся единорог? Вернул Моро жизнь и увел его за собой. А ты осталась ждать. А на следующее утро впервые в жизни сумела вспомнить кусочек сна...

@темы: тексты, Тайли, Оридж

---

Моро. 2

Дорога-дорога-дорога... Дорога замкнута в петлю... нет - во много, много, много петель, свернулась, как змея в тесной коробке. Вся жизнь - на этой дороге. Вся жизнь - в Лесу. Тут бы жить, только какой дом на могилах? Дом исчез - тогда, 6, почти 7, лет назад. Когда приходил Единорог. Когда 12летнему мальчику пришлось хоронить - знакомых, друзей, врагов, родных... всех. Одному. Потому что выжил. Молча. Потому что некому было слышать. Сколько он тогда копал могилы? неделю? изредка прерываясь на еду и краткий сон, просыпаясь в холодном поту, потому что сознание раз за разом прокручивало перед ним все до мельчайших подробностей...

И не уйти, никак. Некуда и не за кем. Только и остается, что нарезать круги по давно знакомой дороге, нигде не ночуя дольше 2х-3х ночей... потому что потом - опять кошмары, всегда одно и то же...

Ты жалок, лисеныш, ты это сам-то понимаешь? Понимаешь ведь, не так ли? Зачем ты жить продолжаешь? Ах да, инстинкты... твое племя никогда не выбирает смерть, пока можно продолжать бороться, пока можно жить... Даже сейчас. Живешь. Маленький несчастный лисеныш, ты не можешь даже покончить с этим древнейшим из способов... Почему лаири не научились сдаваться?

Дорога-дорога-дорога... Моро выучил все тропинки, все ручьи в Лесу... знал чуть ли не каждого зверя... и никогда - никогда! - не заходил в Лес другой разумный. Будто чувствовали люди - смерть. А лаири... их поблизости и не было.

Ты разговаривал сам с собой вслух, чтобы не забыть человеческую речь - так ведь, лисеныш? Разговаривал, спорил, смеялся, чтобы только не забыть себя, не стать просто странным серебристым лисом с умными глазами...

Так и было, пока не пришла она. Хрупкая, тонкая, натянутая, как струна... дотронься - или зазвенит или порвется, обожжет руку внезапной болью... не угадать. Моро долгое время тихонько следил за ней, отвыкший от живых людей... не решался показаться... Постепенно привык, да так, что неуютно было, когда она не приходила...

А потом однажды вновь появился он. Единорог. Прекрасный и несущий смерть. В книгах Кая говорилось об этом, не так много, но... связь между этим созданием и теми - убивающими с безразличием к жертвам, как цветок срывая - была обрисована уверенно.

Тогда ты решился. Предупредить. И не удержался от того, чтобы попросить остаться. Нужно было гнать, гнать ее отсюда - это было правильно, так было бы безопасней, но... не смог... Глупый одинокий лисеныш. Сам потом долго удивлялся, как получилось так легко улыбаться, говоря о... Легко, дружелюбно... Почему так? Тайли... На вкус: Тай-ли. Друг. Теперь - друг. Снова дорога-дорога-дорога, но без обреченности. И кошмары отступили под ее взглядом. Как?

Не задавай вопросов, лисеныш. Или хотя бы не ищи на них ответов. Просто не теряй этот взгляд, не дай ей его потерять... Пусть звенит. Только бы не порвалась. Только бы не...

Тайли.

@темы: тексты, Моро, Оридж