Sunny days

Фэндом: реальность
Персонажи: три девушки
Рейтинг: PG-13 за фемслеш
Саммари: фемслеш, ангстовый
Дисклеймер: Мысли витали в воздухе. Спасибо фильму "Время по Гринвичу", особенно - за первые и послдние кадры. А текст мой, дада, и девочки - тоже.

Мы тогда были на пляже - носились, как оголтелые, вдоль воды, оставляя на мокром упругом песке неровные следы. А Джоан сидела на пледе в своей большой соломенной шляпе и фотографировала то нас с Мари, то море. Мари и море...

Эти фотографии вышли потом ужасно смазанными... и засвеченными, к тому же. Ведь тогда ярко, до рези в глазах, светило солнце...

- Лиза... Лиз, проснись...
Реальность возвращается монотонным стуком дождя по металлу и отсутствием движения. Приехали.
- Лиза!
- Я не сплю...
Надо открывать дверь и идти, бежать туда... и не потому, что дождь, бежать, а потому, что там - Мари, светлая девочка моя, сероглазая, звонкоголосая, легкая, как ветер по весне. Самая красивая, самая теплая, самая любимая... очнулась сегодня - впервые за последние восемь дней. Впервые за целую вечность.
Мне страшно.
- Пойдем уже...
Дверь открывается легко, практически выгоняя из относительно безопасного мирка. Мы медленно - тебе ведь тоже страшно, Джо? Ты поэтому так сжимаешь мою руку? - подходим к больничному крыльцу, поднимаемся по плоским ступеням и оставляем дождь за спиной.

Путь до нужной комнаты выучен наизусть, мы обе могли бы пройти его с закрытыми глазами. Только вот закрывать глаза у нас сейчас права нет. И не потому, что тебя изуродовало в той аварии, нет, это ерунда, ну ерунда же, честное слово, Мари... просто теперь нам вдвоем нужно смотреть за троих. В твою палату мы входим, уже не держась за руки.
А ты не спишь, я сразу вижу... и потому без лишних вопросов опускаюсь на колени рядом с твоей койкой - стул такой чертовски высокий и так далеко, - осторожно беру твою руку и прижимаюсь к ней щекой.
- Я люблю тебя, слышишь? Все будет хорошо, потерпи немного...
- Лиза...
Ты слабо шевелишь пальцами, а потом всхлипываешь, будто задыхаясь. Наверное, ты сама не узнаешь собственный голос - охрипший после восьми дней молчания. Тебе сейчас куда страшнее, чем мне, и я как могу успокаиваю тебя, бормоча, кажется, одно и то же, непонятно кого пытаясь убедить на самом деле: "не плачь, все будет хорошо, люблю тебя", - пока ты снова не засыпаешь. И тогда плачу я, а Джо оттаскивает меня от тебя и уводит из палаты.
Врач еще раньше сказал нам - и ты этого пока не знаешь, а мы уже устали бояться об этом думать - что зрение к тебе не вернется.

Тебе становится лучше, и ты спрашиваешь: "Лиз, когда мне снимут повязку?" - но как тебе сказать такое... пауза затягивается, и Джо тут же начинает рассказывать что-то про реабилитационный период.
Мы уже очень давно не были так - вместе: с тех пор, как "трое" превратилось в "двое", и Джо уехала, не желая быть лишней. А теперь нас снова трое, и когда ты смеешься, кажется, что вот еще немного, ты поправишься, - и все будет как раньше... только как раньше уже не будет.
- Лиз, как я выгляжу сейчас?
Авария оставила шрамы, и ты знаешь об этом, и переживаешь, кажется... по крайней мере, на этот вопрос я могу ответить искренне и без заминки:
- Как всегда, самая красивая девушка на планете.
Ты улыбаешься и больше не спрашиваешь про повязку. Хотя... наверное, ты уже знаешь ответ - с того момента, как я не смогла сказать это вслух. Ты ведь тоже понимаешь, Мари: пока он не озвучен, пока есть надежда - можно притворяться, что мы еще в прежнем солнечном мире... и то, что Джоан тоже здесь, только помогает этому притворству. И пока ты не поправишься, пока можно не отвечать, лучше ведь побыть еще немного там, да, Мари?..

Мне кажется, ты все дальше от меня. Закрываешься в скорлупку от этого знания, как и я. Только вот мне казалось, что мы будем там вместе, а получилось, что каждая - в своем мире-яйце, и друг до друга уже почти не дотянуться, и с каждым шагом все непонятнее, что же дальше делать. О будущем мы не говорим - только о том, что было будущим пару недель назад.
- А на Рождество мы поедем в Прагу... хочешь, Мари?
Это мы спланировали вечность назад - прошедшим летом, а сейчас осень в самом разгаре.
- Конечно, - ты по-детски категорична и как будто даже возмущена, - мы же это уже решили!
- Хорошо, хорошо, не сердись, - поднимаю руки, забыв, что ты этого не видишь, - тогда сразу как тебя выпишут, купим билеты. Будем гулять по тем самым готическим кривым улочкам, пока у тебя уши от мороза не отвалятся.
- Еще посмотрим, у кого они первыми отвалятся...
- ...хватит.
Джо сидит по другую сторону от твоей койки и смотрит в пол.
- Перестаньте... так не пойдет.
Мне хочется остановить ее, но в горле комом стоит усталость напополам со страхом, даже выдохнуть толком не получается. Мари тоже молчит.
- Нельзя вечно притворяться, что ничего не изменилось! Надо продолжать... надо жить дальше, ну же...
Последние слова она произносит мягко и как-то беспомощно. Несколько секунд в висках бьется тишина, а потом Мари поворачивается и до боли стискивает мою руку.
- Когда мне снимут повязку, Лиз?
Выдыхаю, наконец, и накрываю ее ладонь второй рукой.
- Ты больше не сможешь видеть. Никогда.
Она кивает и замолкает, будто деревенея - только пальцы мои сжимает все так же сильно. Осторожно высвобождаюсь и притягиваю свою самую любимую, самую красивую, самую смелую девочку к себе. А Джо обнимает нас обеих.

Те солнечные дни никогда не вернутся к нам.

@темы: Фэмслеш, Оридж

---

Вижны/минифики

Из понравившегося самой с фмоба про персонажей.

Фендом: Саюки
Персонаж: Ками-сама

Ками-сама - ребенок, забытый на складе игрушек. Он всё рос и рос, но так и не смог повзрослеть - ведь кругом только игрушки-игрушки-игрушки, и никаких друзей, и никаких мамы и папы... сенсэ - и тот смылся, забыл, забросил, выбросил. Ками-сама по-собачьи предан Укоку: за сказку на ночь, за прикосновение - пусть даже случайное (хотя, какие случайности? Это же Укоку, мальчик-который-убил-их-всех) и небрежное, за внеурочный визит Ками-сама убьёт, умрёт, будет жить так, как того хочет учитель. Только кто бы ему дал эту сказку на ночь... но Ками-сама - хороший мальчик, он делает всё так, как надо. Так, как если бы для сенсэ он был учеником, а не чем-то средним между подопытным образцом и игрушечным кроликом. Так, как если бы всё было хорошо.
Ками-сама завидует Санзо. Он остальных не слишком-то и замечает. Остальные - игрушки, Санзо - это то, кем у него не получилось стать. Он думает, что по крайней мере Комьё своего ученика не выбрасывал, и что лучше мёртвый учитель и светлая память о нём, чем живой не-пойми-кто, которому на тебя наплевать. Впрочем, это у него мысли сумасшедше-смелые, их даже думать упоительно страшно, и всё-таки, пожалуй, живой Укоку лучше мёртвого Комьё. Ведь перед тем, как потолок окончательно обрушивается, его сэнсе к нему приходит, и остается с ним до конца. Возможно - только возможно - что в эти последние минуты Ками-сама счастлив, несмотря ни на что. И кажется, ему все-таки немножко удалось повзрослеть.

Фендом: Блич
Персонажи: Люппи, Тесла

Люппи

Люппи я почти не помню, гомен. Люппи мне не нравится, он слишком цепляется к внешней красоте, на мой взгляд. Люппи слаб. Нет, не по силе - все же шестерка эспады не может быть слабаком. Но эти его истеричные речи, длинные рукава, ах-какой-я-великолепный позы... это выдает страх. Это выдает слабость. Он боится однорукого, растерявшего большую часть силы Гриммджо. Он боится потерять свое место. Должно быть, он боится, что его однажды порвут на кусочки собратья арранкары. Может быть даже он боится своей натуры Пустого - и в этом его страх перед животной необузданностью Гриммджо, и в этом его привязанность к эстетике - лишь бы не страшное-страшное беспамятство Меноса. Только вот черта с два он себе в этом признается.

Тесла

Тесла - воплощение преданности, настоящей. Если остальные фрасьоны могут быть преданными из страха, или потому, что так положено - Тесла предан конкретно Нойторе, вне зависимости от его положения. То есть, если Нойтора бы по какой-то причине вылетел сам во фрасьоны - он все равно остался бы для Теслы повелителем. Тесла предан настолько, что смеет игнорировать и переиначивать приказы, если считает, что для Нойторы будет лучше сделать по-другому. В этом его сила - он не боится, кажется, вообще ничего. Если Нойтора его прогонит - это мало что изменит, прогнать Теслу по-настоящему можно лишь убив его. Их часто сравнивают с Кирой, и что-то общее действительно есть, но на мой взгляд, в Кире куда больше своего личного - и потому он будет собой вне зависимости от того, что учудит санбантай-тайчо. У Теслы есть только Нойтора, это не просто зависимость - это жесткая связка в одну сторону. На самом деле, в мире Пустых Тесла такой же нонсенс, как Неллиэль. Личная преданность и забота - это не то, чему предполагается наличествовать у арранкаров.

Фендом: Гравитация
Персонаж: Сегучи Тома

Тоооома. Маленький страшный кавай, у меня от него мурашки по коже, честно. Но - он интересный. Сильный. И восхитительно коварный. Тома собственнически любит Эйри - и не надо вот тут про педофилию. Эйри - его сокровище, которое нужно защищать от всех и вся, а сам Тома, стало быть, могучий огнедышащий дракон. И даже принцесса - Мика - смирилась с тем, что дракон будет всегда защищать сокровище, и что это не менее важно, чем ухаживать за принцессой. Впрочем, Мику он тоже любит. Только эта любовь - она как в браке по договоренности: никакой тебе страсти для посторонних и всего такого прочего. Но связка крепкая. Семья.
Во-первых, Тома дракон. Во-вторых, Тома - бизнесмен. В-третьих, Тома - музыкант. Вот такие дела. Причем, таланты у него по всем трем этим областям примерно одинаковые... может, как музыкант он даже сильнее, чем как дракон или как бизнесмен. И был бы еще сильнее, коли занимался бы только лишь музыкой. Но это... скучно? Хлопотно? Нерентабельно? :-)

Фендом: One Piece
Персонажи: Усопп, Паули

Усопп

Усопп - он самый смелый воин моря. Смелый - это ведь не тот, кто не боится, а тот, кто боится - но делает. Усопп - он часто боится, но всегда делает. Крича, паникуя, смешно размахивая руками и увиливая до последнего, но делает.
Усопп - он самый обычный человек, безо всяких там сверхспособностей. Просто очень меткий мальчишка, хвастливый, как все мальчишки, не в меру болтливый, с воооот такой фантазией и с еще большей мечтой. Мальчишка, которому в общем было что терять на этом берегу, и которого это не остановило. Мальчишка.
Хотя, пожалуй, все они там мальчишки - даже те, которые девчонки. Разве что Робин... но не о Робин речь. В чем-то пугающе взрослые, в чем-то - вечно юные пираты будто прямиком из страны Небывалии, где которое столетие правит бал неугомонный Питер.
Усопп ворчит, нудит, ругается с Нами, спорит с Луффи, обижается, когда на него не обращают внимания и... делает оружие для Нами, идет за Луффи на край света и дальше, сражается плечом к плечу со всеми до кровавых чертиков в глазах.
Кстати о Нами. Нет, сначала кстати о Луффи. Луффи - он капитан. И друг. И за ним надо присматривать. Потому что он невмерно сильный, и однажды это может его погубить, а самый лучший снайпер должен, конечно, быть в команде у самого сильного пирата. И самому сильному пирату лучше бы уж не забывать о том, какой крутой снайпер согласился побыть в его команде, вот.
А теперь о Нами. Нами - она рыжая, наглая, ушлая как все торговцы того восточный базара на том страшном островке вместе взятые, а еще у нее ноги от ушей и мозги там, где им и положено быть. Нами - она своя, нормальная, тоже без сверхспособностей и тоже с мечтой. Впрочем, с мечтой они все, а вот мозги в нужном месте - это в их команде вещь исключительная. Хотяяя... но тут уж ладно, ничего не поделаешь - в их команде совсем нормальных, без какого-нибудь особо хитрого задвига, днем с огнем не сыскать. Толку искать то, чего нет? А рыжая - первый сообщник, когда надо соображать. И еще она - такая же отчаянно смелая, как Усопп, и почти так же часто боится, и точно так же всегда делает.

Паули

Паули ворчит, смущается, кричит: "Женщина, ради всего святого, прикройся!"
Паули за своих пасть порвет, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. У него вообще мир делится не на правых и виноватых, а на своих и чужих.
И когда кого-то приходится переносить из разряда "своих" в разряд "чужие" - это как порвать мир на кусочки и выбросить ко всем чертям... или не порвать - или это он сам бьется, оглушая тысячекратно звякающими о пол осколками и впиваясь в кожу, под кожу, в неприкрытую ничем особо душу ими же самыми... мучительно больно - вот это как. Пожалуй, вовремя умереть было бы куда менее больно, чем видеть в снявших маски врагах друзей. И уж точно это было бы куда проще, чем поверить в то, что они никогда не были по-настоящему своими. Он и не верит особо, кажется.
Паули не мстителен. Он как настоящий мужчина - не умеет прощать, но умеет забывать. Ненависти не место там, где была когда-то дружба, и где - кто знает? - она может однажды возникнуть вновь. Но чтобы начать что-то заново, нужно сперва завершить предыдущий круг. И чтоб иметь хоть один шанс встретиться вновь, придется расстаться.
Паули далек от политики и от всех этих хитросплетений вроде: мы работали на него, потому что мы работали на них, и они сказали нам работать на него, и мы... тьфу! Он только знает, что они - все вместе - были лучшей командой корабельных мастеров Water-7 под руководством лучшего инженера и лучшего босса во всех пяти океанах. И что еще нужно для счастья?
А еще он знает, что если ты подписал контракт - то пока контракт не разорван, босс у тебя один. И если предатели, не считающие себя предателями, не потрудились уволиться, то пусть не думают, что смогут теперь вернуться. Если они не захотели, не посчитали нужным, не смогли или попросту позабыли разорвать эту связь, что же - он сделает это сам. Один за всех, выкупив это право собственными упрямством, кровью и разбитым на осколки миром. И за Айсберга-сана, оставшегося в бинтах и тревогах ждать их на полузатопленном острове - тоже. Это уже даже не месть, это... честность? Бросать обвинения в лицо вчерашним друзьям нет то ли смысла, то ли желания, и как бы там ни вышло в итоге, а этот этап - этап мирного маскарада в Галлей-Ла - пройден. И забыт.
- Эй, приятель, передай там от меня... они уволены.

Фендом: Наруто
Персонаж: Гай-сенсей

Могучий зеленый зверь Конохи, все 4 слова - истинная правда. У профессиональных, с детства натаскиваемых убийц крыша всегда съехавшая. У каждого - по-своему. Очень сложно оставаться нормальным человеком и при этом быть готовым в любой момент умирать и убивать по приказу.
Гай привык соревноваться и жить по полной. Второе - ну, понятно: неизвестно, сколько еще ты проживешь, откладывать на потом и строить планы попросту бессмысленно. Первое - чтобы было какое-то постоянное неизменное наполнение в жизни. Знаете, эта движущая сила - она у каждого своя. И преданности Конохе - недостаточно, должно быть что-то личное. Например - раз за разом преодолевать все мыслимые и немыслимые ограничения.
На самом деле, Гаю очень повезло с Какаши. Тот - исключителен даже среди элитных шиноби. Достойный соперник для того, чтобы измерять свои достижения. Измерять - потому, что на самом-то деле Гай, конечно, соревнуется вовсе не с Какаши. С собой, с природой, со смертью, с законами - но не с Какаши.
Гай шумный, несклонный к самокритике, у него все слишком и через край... а еще он надежный, уютный и воспринимает слово "невозможно" как вызов. И черта с два он когда-нибудь сдастся и умрет раньше того же Какаши, а это в их мире - тоже неплохая основа для дружбы.

@темы: Блич, Наруто, фикшн, Саюки, One Piece

---

Фэндом: Саюки
Персонажи: Санзо-сама-тачи
Рейтинг: PG-13 за лексику и насилие
Саммари: Встретишь патриарха...
Дисклеймер: Минекура-доно хранит мой моск на складе.

Встретишь патриарха - убей патриарха. Встретишь Будду - убей Будду. Не будь привязан ни к чему и ни к кому.
Санзо говорит, что это - единственное, чему научил его сенсэ. Только черта с два это правда: у Санзо до сих пор фигово получается быть ни к чему и ни к кому не привязанным, убивать он хоть и умеет, но не любит, а буддам честно делает вид, что служит. И похоже, что научил его тридцатый Санзо Хоши чему-то совсем другому. Например, тому, как эффектно умирать и как смотреть по сторонам.
О чем думал сукин сын, решивший пафосно сдохнуть на руках у собственного ученика, науке неизвестно. Зато совершенно понятно, что он был круче Укоку, а Укоку оставил бы от нападавших - и еще от сотни таких же, если бы понадобилось - кровавую кашу, и даже не запыхался бы. Но нет, что вы, Санзо не думает о таком. Он за такие мысли о любимом сенсэ пристрелит, не задумываясь, пожалуй, что любого. Ну, кроме каппы - у того ведь мозгов нет, а язык что помело... и кроме Хаккая, потому что когда что-то говорит Хаккай, к этому лучше прислушаться, и еще потому, что Хаккай такого не скажет... ну и Гоку, в общем, тоже пулю не схлопочет - мартышка, что с него взять. Но уж себя-то за такие мысли Санзо точно пристрелит. Поэтому он о таком не думает.
Он думает: сенсэ - длинные волосы, мягкая улыбка, тихий голос, белые крылья-рукава, сталь во взгляде, безупречное владение ки и профессиональный пофигизм...
Он думает: мне же всегда было наплевать на Санзо, на монастырь, на всех будд, вместе взятых... я же смотрел только на вас, сенсэ...
Он думает: на кого ж вы меня?.. а, черт, это уже из другого сериала.
Он сосредоточенно вкручивает в дно пепельницы очередной окурок и откидывается на спинку сидения, привычно не слыша дежурную перепалку за спиной. Позади - чертовски длинная серая лента и трупов достаточно на приличное городское кладбище. Впереди... а в общем-то, то же самое - на запад, как известно любому школьнику, можно ехать бесконечно. Особенно, если без карты и особого желания доехать.
Он думает: интересно, если бы мне встретился сенсэ...
Всепонимающая улыбка Хаккая пугает.

Вопрос: Автор молодец

1. Канзеон Босацу-сама в длинный сон автору		5	(100%)
Всего:		5

@темы: фикшн, Саюки

---

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: В рамках обмена кирошухеями с Leyana и Haruyuki Mai. Отпуск в поместье Кира, часть 2.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

А Кира дома почти не отличается от Киры повседневного. Разве что больше смеется, позволяет называть себя "Изуру" и не дергается от случайных и не очень прикосновений. Впрочем, - морщится Хисаги, - не дергается он не потому, что дома, а потому, что здесь капитана третьего отряда на много миль вокруг не наблюдается. Не от кого прятаться, стало быть.
Только Шухей третью ночь подряд ворочается одиноко на собственном футоне и ругает себя за дурацкую робость. Казалось - ему дай теперь только волю, и не отпустит он больше кохая от себя ни на шаг... обещал ведь, грозился даже, а только как дело дошло до действий, совсем другая картинка получается. И выходит по этой картинке, что не знает Шухей, чего же сам Кира хочет. Подозревает, надеется, но не знает. Тем более, что собственному капитану Изуру в спину до сих пор с сожалением смотрит, и что там у них на самом деле случилось, так и не рассказал... как знать: может, ему дружба их дорога достаточно, чтобы на Шухеевы намеки и ревность не злиться - а самому большего и не нужно давно уже... сколько ведь лет прошло. Или и вовсе Кира так надеется Ичимару из сердца вытравить - не спрашивать же о таком? Хисаги и не спрашивает.

Днем томительно жарко, и они почти все время стараются проводить у воды, или в тени сада, или в маленькой старой - кажется, еще старше, чем дом - библиотеке. Впрочем, Кира и в сад таскает свитки - пользуясь обилием свободного времени, изучает какие-то хитроумные заклинания. Шухей тоже нашел себе интересное чтиво - какую-то явно по случайности в библиотеку попавшую книжку с грунта, пси-хо-ло-ги-чес-кую, - читает, пытается прикладывать прочитанное к знакомым, а потом пересказывает кохаю результаты. В лицах. Тот укоризненно качает головой, а потом не выдерживает и смеется. Как-то незаметно все каждый раз заканчивается тем, что Кира читает дальше свои свитки, прислонившись спиной к дереву, а Шухей мирно дремлет лохматой головой у него на коленях... не более. Хисаги каждый раз смотрит на светлого расслабленного Киру и не решается разрушить атмосферу. "В следующий раз", - твердит он себе, - "в следующий раз обязательно".

Очередной вечер неоправданно быстро перетекает в ночь, Хисаги желает другу добрых снов и уходит к себе, старательно не оглядываясь. Кира молча провожает его взглядом, а потом откидывается на спину и, закинув руки за голову, долго задумчиво разглядывает край навеса на фоне звездного неба.
Просыпается Шухей от того, что Кира тихонько ложится рядом и обнимает его со спины. Несколько секунд он лежит, не двигаясь и осмысливая, а потом поворачивается лицом к кохаю и встречает его совершенно не сонный серьезный взгляд.
- Надеюсь, теперь я достаточно ясно выразился, семпай?
Шухей чувствует себя тормозом. Очень счастливым и чертовски удачливым тормозом. Он смущенно чешет нос, а потом улыбается.
- Да.

Вопрос: Автор молодец

1. лучи любви автору		7	(100%)
Всего:		7

@темы: Хисаги, Кира, Блич, фикшн

---

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: В рамках обмена кирошухеями с Leyana и Haruyuki Mai по заявке последней. Отпуск в поместье Кира, часть 1.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Невиданное дело: чтобы два лейтенанта одновременно увольнительную получили, да еще на две недели, однако же Кире и Хисаги повезло. Лето стояло томительно жаркое, так что казалось: даже Пустые не рискуют покинуть прохладу Хуэко Мундо, и капитаны третьего и девятого отрядов почти не глядя подписали наудачу поданные им прошения. Такой шанс упускать было нельзя, и Шухей принял наконец давнее приглашение кохая в гости.

Шухей своего дома никогда не имел. Куда ему? Сперва - нищий руконгаец, потом - студент, а после - солдат, и пусть даже дослужился он до лейтенанта, а только жалование все равно положено небольшое. Но в домах - которые свои собственные, а не квартирка, больше похожая на берлогу, - он, конечно, бывал.
Дома бывают разные. У Омаэды - шумно и пафосно. Тяжелые колонны с резными драконами уходят под потолок, все вокруг буквально вопит об изобилии. Не дом - фестиваль. У Кучики (был он там один раз по делам, когда капитану шестого нездоровилось, а нужно было срочно подписать что-то) - светло и холодно, а из многочисленных углов-закутков, кажется, вот-вот призраки выплывут-завоют. Чушь, конечно - какие в Сейретее призраки? - только все равно мурашки по коже, да чувствуешь себя кутенком несмышленым, чужим совершенно этому месту. Не дом - музей. Или дворец, это как посмотреть.

Дом клана Кира на первый взгляд - старый. Не древний и величественный, как поместье Кучики, а просто старый. Местами ветхий даже - где дерево потемнело и искрошилось в щепу, где крыша накренилась... да и размерами не впечатляет. Впрочем, Хисаги вполне устраивают и двухэтажные деревянные здания, и небольшой сад, виднеющийся за домом - по крайней мере, здесь он себя не чувствует сразу и безнадежно нелепым. Здесь можно попробовать принюхаться да разузнать - какой Изуру, когда он дома.
А Кира улыбается его любопытству и безупречно исполняет обязанности хозяина: определяет в комнату рядом со своей, кормит, показывает дом и сад, рассказывает с десяток историй о том и о сем, отвечает на жадные Шухеевы вопросы о всплывающих в этих рассказах деталях... чуть позже он со всем почтением представляет гостя своей бабушке, матери отца Киры - женщине властной и, кажется, внука недолюбливающей. Позже Кира почти безупречно равнодушно объясняет, что та готовила сыну совсем другую невесту, и так и не приняла ни золовку, ни внука - и Шухей понимает, почему кохай не слишком рвется к родному очагу, когда даже и есть такая возможность. Об этом они не говорят.

Вместо этого они валяются под яблонькой в глубине сада в легких летних кимоно и беззаботно болтают о всяких пустяках, пока не наступает вечер. И Шухей уже почти было выполняет свой коварный план по незаметному укладыванию головы Кире на живот, как стрекот цикад перекрывается предательским урчанием его собственного желудка, и Кира смеется, поддразнивает его, но честно тащит обратно в дом ужинать.
А темнеет летом быстро, и как-то внезапно наступает ночь, непривычно тихая - в смысле отсутствия окриков часовых, и непривычно живая - в смысле кучи других звуков вроде близкого шелеста листьев да тех же цикад в саду. Душная дневная жара уходит, оставляя просто тепло, и они долго молча сидят рядом на краю дощатого помоста, думая каждый о своем... а может, и вовсе ни о чем не думая, а просто впитывая редкое спокойствие и уют этой ночи. В какой-то момент Хисаги замечает, что кохай откровенно клюет носом, и трогает его легонько за плечо.
- Ты засыпаешь, пойдем спать.
Кира в ответ поворачивается в его сторону и даже почти открывает глаза. И уверенно бормочет, что вовсе он не засыпает, что хорошо же, и почему не посидеть так еще? Шухей фыркает, встает и тянет его за собой.
Тот, кажется, даже не особо просыпаясь - доверяет полностью, бескомпромиссно, и это, черт возьми, приятно! - позволяет отвести себя в дом и уложить на футон. И не отпускает, когда Шухей, вздохнув напоследок, шепчет: "Спокойной ночи", - и пытается уйти. Не открывая глаз, цепко держит за руку, да еще тянет вниз - откуда только силы у сонного берутся? Хисаги, впрочем, и не сопротивляется. Пристраивается рядом, отводит осторожно челку со лба и задумчиво разглядывает Киру, пока тот не морщится и не притягивает его к себе поближе. Шухей удивленно выдыхает - не так уж часто тот сам к нему настолько тянется, обнимает покрепче и засыпает, вполне счастливо уткнувшись лбом в кирин затылок, совсем как мальчишкой-студентом когда-то давно, более сорока лет тому назад.
И просыпается он тоже как в те давно прошедшие времена: от того, что Кира задумчиво обводит подушечкой большого пальца последовательно его брови, шрамы и полоску металла. Только вот взгляд у него, когда Шухей открывает глаза, совсем не тот, что раньше. С тех пор пройдено вместе - да и не вместе тоже - многое, и знают они друг друга куда лучше, и Шухею совершенно не хочется вернуть время назад. Этот повзрослевший и обзаведшийся десятком шрамов да парой незакрывающихся ран Кира ему гораздо, гораздо дороже.
Он закрывает глаза обратно и чешет нос о заботливо подставленную ладонь.
- Доброе утро.
- Доброе, - соглашается Кира, убирая руку и лохматя Шухею волосы напоследок, а потом встает. - И уже часа два как утро, так что вставай и пойдем завтракать.
Просыпаться окончательно не хочется, но чего не сделаешь ради товарища: Хисаги зевает, открывает глаза и садится.
- Завтракать, а потом?
- А потом купаться.
- Купаться?
- Жарко. - Кира пожимает плечами, и Шухей согласно кивает в ответ и поднимается, поправляя кимоно, в котором так и уснул вчера...
А впереди еще почти две недели в старом доме, и оба они знают, что этого им за глаза хватит для ответов на все вопросы и сомнения.

@темы: Хисаги, Кира, Блич, фикшн

---

Накама

Фэндом: Samurai Champloo и немножко ванписа
Персонажи: Джин, Муген, Фуу
Рейтинг: G
Саммари: По заявке Лукассы. И я не уверена, насколько это не ООС.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - не помню чьи, но определенно чужие.

- Эй, ты ведь помнишь? Ты обещал искать самурая, пахнущего подсолнухами, вместе со мной.
- Не забывай. Тем, кто тебя убьет, буду я.
Это они так заботятся.
- Пф... ты мне жена, что ли? Сам знаю.
Это он так обещает вернуться. Хоть и не уверен, что сможет сдержать обещание, да и не собирается он о таких глупостях думать во время боя: тот, кто надеется выжить, сходясь с противником - считай, покойник. Но ведь Джин и Фуу отлично это знают, и все же - отпускают. И ждут. И Муген возвращается.

- Если я не вернусь, путешествуйте дальше вдвоем.
Джин не думает, что вернется, но сказать "прощай" для него слишком... определенно?
- Ты обещал! Если ты уйдешь сейчас, знать тебя больше не желаю!
Фуу - пятнадцатилетняя девчонка, знакомая с ним меньше полугода - отлично слышит то, что он боится сказать. Ну не странно ли? Только она не знает, как его удержать, и есть ли у нее это право. Обещание, что когда-то связало их троих, слишком случайно, чтоб иметь реальную силу. Но у них пока нет слов для того, что держит их вместе на самом деле.
- Извини.
Фуу молча сжимает кулаки, глядя ему вслед, а Муген - петух бестолковый - не скрываясь, фыркает в соседней комнате. Они отпускают его, а затем приходят на помощь, будто он и не уходил. И Джин возвращается.

Иногда Фуу спрашивает себя, как так вышло, что она идет по дороге вместе с этими двумя. Это ведь так хлопотно: они постоянно норовят сбежать или подраться, дразнят ее, совершенно не умеют о себе позаботиться, и если бы она не придумывала постоянно способы найти деньги, и не растаскивала бы их... впрочем, они ведь позволяют ей себя растаскивать, ворчать и ругаться, находить для них работу и... они все же возвращаются за ней, когда она слишком уж влипает в неприятности.
В этих хлопотах Фуу просто некогда чувствовать себя одинокой.

А впереди у них еще множество драк, перепалок, голодных дней, опасных деревень и уютных вечеров у огня. Им еще многое предстоит узнать друг о друге. И если бы только эта дорога длилась вечно, как знать: они могли бы быть счастливы так - все трое... но только Япония - небольшой по сути остров, и дойти до края вслед за миражом тех самых подсолнухов занимает не так уж много времени.
А потом они возвращаются - уже не вместе.

В следующей жизни пират вместо гэта заимеет еще два меча, энергичная девчонка станет еще более властной рыжей энергичной девчонкой, а незадачливый торговец жареными угрями прославится как один из лучших поваров пяти океанов.
Они сильно изменятся. Они останутся теми же.
В следующей жизни им будет ярко светить самое настоящее солнце в соломенной шляпе, а путешествие будет бесконечным.
В следующей жизни они будут крепко знать заветное слово: накама.

@темы: тексты, Samurai Champloo, One Piece

---

Надо начинать придумывать названия, чтоле

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей, Ичимару.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: В рамках обмена кирошухеями с Leyana. Переход от кирогина к шухеекиру, о да.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Оригинал с комментариями здесь.

Капитан - он... ну, он капитан. Собственник, жадный до прикосновений и эмоций. Когда Ичимару того желает, Кире кажется, что он - самое нужное капитану в данный конкретный момент существо. Сложно сопротивляться такому. Жаркая оглушающая властность, опасная, как лезвие бритвы в деревянной периле - не угадаешь, когда вдруг блеснет и рассечет руку до кости, - вот, что такое его капитан. Всегда на грани. Первоклассный игрок, чьи цели неясны, а ходы непредсказуемы.
Он говорит: "мой" и выпутывает Киру из одежды за пару поцелуев, а после - одевается и уходит. Не отпускает на ночь домой, обнимая до рассвета, а следующим вечером недоуменно поднимает бровь в ответ на вопросительный взгляд и вполне официально отправляет своего офицера отсыпаться, коли работу закончил. Нарочно притягивает к себе и чуть ли не обнимает, когда мимо проходит волком на такое смотрящий Хисаги - и безжалостно высмеивает любые попытки самого Киры подойти поближе.
А Шухей на них и правда волком глядит, чуть ли не исподлобья, и на вопросы капитана третьего отряда отвечает сухо и чуть ли не дерзко, хоть и в рамках допустимого. Ичимару это забавляет, а Кире смотреть больно, тем более, что при нем семпай эту тему вовсе не поднимает - только смотрит угрюмо, да при встречах отсаживается подальше, чего за ним отродясь не водилось, и Кира все никак не может перестать думать, что внимание капитана того не стоит.
Ведь семпай - это семпай. Старый напарник, с которым порой сложно понять, где заканчиваешься ты, а где начинается он - настолько сработались и сроднились за прошедшие годы. Хисаги - тоже собственник, но иного рода. Шуршащее ровное тепло, уверенность, надежность - вот, что такое Шухей. И дело даже не в том, что в бою ему можно верить, как самому себе, и что собственный отряд он ведет крепкой рукой, а из любой передряги сам пропадет - но тебя вытащит на своих двоих... просто он делает то, во что верит, и верит в то, что говорит. А еще он Киру знает со всеми его заморочками - и себя узнать дает так же, и нисколько эти взаимные заморочки им не мешают.

А с капитаном вместе быть - и сладко, и горько. Счастье моментов близости густо замешано на тоске от понимания: для Ичимару он - удобен и забавен, не более. Это здорово треплет нервы, и когда однажды капитан возвращается уже под вечер из пятого отряда, сильно раздраженный и чуть ли не взъерошенный, и в ответ на осторожный вопрос: "У вас все в порядке, тайчо?" - чуть ли не шипит: "Не твое дело. Не пытайся изображать заботливую жену, Изуру, мы просто спим вместе", - Кира не выдерживает. Извиняется и тихо уходит, и проводит бессонную ночь на той самой крыше в компании бутылки вина и стопки бумаги, оплакивая свою скончавшуюся наконец в тяжких муках глупую надежду перейти черту, которой окружил себя капитан.
К утру потрепанный, но вполне дееспособный лейтенант спокоен и впервые за менос знает сколько дней не забивает себе голову ненужными мыслями: стоит что-то решить - и жалеть об этом решении уже нет смысла. На третий день капитан замечает неладное... сложно не заметить, когда на недвусмысленное предложение зайти вечером слышишь спокойное и четкое "нет".
Обиделся? Нет, он вовсе не обиделся. Не в этом дело. Просто Кира жадный: ему мало быть рядом. Хочется - чтобы вместе, и без зеркальных стенок между, а капитану ведь это совсем не нужно. Ичимару злится, не верит, язвит, а под конец переходит на такую едкую официальность, что Шинсо в действии кажется легкой участью... Кира только вздыхает, смотрит виновато и грустно, да надеется, что надолго капитана не хватит. Он по-прежнему верный лейтенант и восхищенный ученик. Но отныне - не более.

Где-то через неделю, на пьянке по поводу очередного повышения Абарая, Кира подходит к старательно сторонящемуся его Хисаги - теперь у него вновь есть это право. Подходит, садится рядом, а когда Шухей буркает, что нужно проветриться, идет за ним и уже на улице аккуратно перегораживает путь, вынуждая отступить к стене.
- Тебе не надоело от меня бегать, семпай?
- С чего мне такими глупостями страдать?
Хисаги выворачивается и готов уйти, и не силой же его в самом деле удерживать, но к счастью, тихое: "Шухей, пожалуйста" - все же останавливает и заставляет обернуться. Кира смотрит устало, а Шухей - почти зло, против воли: за всю нервотрепку последних месяцев, когда Ичимару постоянно носом тыкал: не твое, упустил, кусай теперь локти, Хисаги-кун.
- Ну что ты от меня хочешь, Изуру?! Поссорились вы, что ли?
- Нет, не поссорились.
Шухей не успевает ничего ответить, но должно быть, по лицу видно, потому что Кира быстро добавляет:
- Да разошлись мы, Шухей, расстались, ну что ты так реагируешь? Так что прекрати уже эти игры в прятки, пожалуйста... Шухей... эй. Ты не мог бы не так откровенно радоваться?
Улыбка только шире расползается, и сейчас кажется, что все же слишком много Хисаги успел уже сегодня выпить.
- Прости.
- Что?
- Не могу... ты же серьезно?
Кира печально вздыхает и жалуется пролетающему мимо мотыльку:
- Вот так вот готовишься, слова подбираешь, а в итоге дальше первого предложения и слушать тебя никто не слушает...
- Кира, менос тебе в пятку! Прекрати издеваться!
- Я не издеваюсь, семпай, а вот менос в пятке - более чем неприятно. За что ты так?
Шухей даже не трудится отвечать на это - молча ждет ответа, - и Кира правда прекращает.
- Серьезно. Так что, мир?
И не успевает следующий вдох сделать, как оказывается в объятиях Шухея - тот все так же молча сгребает его в охапку, прижимает к себе и как будто не собирается отпускать. Кира сперва напрягается было, а потом вздыхает и осторожно запутывает пальцы в жестких волосах - таких непохожих на мягкие капитанские и таких знакомо шухеевских, - и успокаивающе гладит ладонью второй руки по спине.
- Ты не слишком торопишь события, семпай?
Тот яростно мотает головой, и Кира не успевает отреагировать, невольно дергая Шухея за волосы. Тот тихонько охает и уже вслух отвечает:
- А мне кажется, что я страшный тормоз.
- Не совсем справедливое за...
- Но я исправлюсь.
Это звучит мечтательно и почему-то чуточку угрожающе. Кира закрывает глаза и улыбается с явственным облегчением. Главное сделано, а с прочим у них еще будет время разобраться.

Вопрос: Автор молодец

1. вива ля кирошехеи!		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Хисаги, Кира, Блич, Ичимару, фикшн

---

На распутье

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей, Ичимару за кадром.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: В рамках обмена кирошухеями с Leyana
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Оригинал с комментариями здесь.

С девятым отрядом у санбантая отношения были ровные, даже скорее приятельские. Ровные отношения были у капитанов отрядов - что с учетом привычки Ичимару подшучивать над слабостями собеседника было уже неплохо: Тоусена он отчего-то не трогал... лейтенанты же и вовсе чего только вместе не успели переделать за несколько десятков лет знакомства. Разве что крестиком вышивать не учились на пару. Пожалуй, с Хисаги-семпаем у Киры было куда больше общего, чем например с Ренджи - и дружба их связывала не менее крепкая, хотя и менее заметная с первого взгляда.
Совместная тренировка шла своим чередом: как и всегда в случаях сходок третьего и девятого, действовать сообща у бойцов обоих отрядов получалось неплохо - и там, и там ценилось умение грамотно пользоваться и кидо, и занпакто при достижении цели; и там, и там дисциплина была не просто словом.
Лейтенанты наблюдали за ходом тренировки сверху, периодически поправляя окриками ситуацию, или спускаясь и направляя ребят лично - в данный момент старшие групп должны были показать, на что способны. Там - наверху - и состоялся краткий диалог. Действительно краткий - да еще прерываемый теми самыми окриками, когда что-то внизу не так шло.
- Кира, у тебя все в порядке?
- Семпай?
- Нервный ты какой-то...
- ...это так заметно?
- Не очень. Но чувствуется. Случилось что?
- Вроде, нет еще... не знаю... семпай?
- Да, конечно, говори.
Старый ритуал: "все останется между нами".
- Как перестать надеяться на невозможное, семпай?
Шухей аж отвлекся от тренировки, посмотрел удивленно на серьезно ждущего ответа друга.
- Ох, Кира... ну и вопросы у тебя. Оно тебе точно нужно, невозможное это?
У Изуру, видимо, на лице было написано, что меноса лысого он на счет "точно" ответ знает, - потому что Шухей хмыкнул, перевел взгляд на полигон и продолжил.
- Ты определись сперва, нужно ли, а потом... если хочешь чего-то - иди и бери, а не выйдет - выжди момент и еще раз пробуй, пока не получится. Нет ничего невозможного. Ну, есть, но вряд ли это твой случай... сам же знаешь, чего я тебя учу?.. Эй! Куда?
Шухей резко рванул вниз - между двумя группами явно вот-вот грозила завязаться драка. Лейтенант третьего присоединился к нему, конфликт быстро погасили, надавав по ушам зачинщикам, и дальше все было гладко до конца тренировки, только к разговору этому они не возвращались больше, лишь Хисаги, улучив момент, негромко сказал: "Вечером договорим".

А вечером так вышло, что Ренджи умчался зачем-то на грунт, Хинамори ее капитан на чай пригласил, и в итоге на крыше полузаброшенного учебного корпуса - с Академии еще место встреч для их четверки - оказались лишь Хисаги да Кира.
Они сидели спина к спине, большую часть времени молчаливо, иногда обмениваясь короткими фразами да деля на двоих бутылку с вином. Большего и не требовалось - и так было хорошо... спокойно. Так, что даже фраза Шухея не нарушила этого спокойствия.
- Эй, Изуру...
Когда-то семпай звал его так. Они тогда быстро и легко сошлись, и почти так же легко разошлись через пару месяцев - сумев сохранить дружбу, да добавив к ней немного нового. Например, вот этот быстрый маячок - переход на личное.
- Хмм?
Кира глотнул вина и передал бутылку назад.
- У тебя появился кто-то? Знаешь, трудно не заметить - вся шея в синяках...
Вероятно, с кем другим следовало смутиться или отказаться это обсуждать, но... это был Хисаги-семпай. Шухей. Шухей, который знал его чуть ли не лучше его самого - и ни разу не давший повода усомниться в себе. Так что Кира только вздохнул и пожал плечами.
- Можно и так сказать. Сложно все...
Он закрыл глаза и откинулся назад, облокачиваясь на друга.
- Я не знаю, Шухей. Честно - не знаю. Может быть, не стоит это продолжать... может быть, продолжать уже нечего. Он то буквально тащит меня к себе, то демонстрирует, насколько это просто игра.
Хисаги хмыкнул, в несколько глотков допил вино и поставил пустую бутылку в сторону.
- Так зачем тебе это?
- Без понятия. Мне хорошо с ним, хоть и знаю, что по большей части это не более, чем игра. Я жалок, Шухей?
- Да нет... дурак ты, Изуру. Что с тобой поделать...
Кира рассмеялся.
- Да, действительно. Дурак и есть.
- Ты только не влипай слишком уж. И если что... ну, ты знаешь, да?
- Знаю. Спасибо.
И снова - вечер-ветер-звезды, только вино закончилось, и скоро холодно станет, но пока - у семпая теплая спина, и уходить не хочется совершенно. Точнее - возвращаться не хочется. Там - играющий в непонятные свои игры капитан, но - капитан. Здесь - надежный, как... да просто - куда уж надежнее? - старый напарник, друг, и - какого черта? - близкий, родной почти человек, с которым дороги разошлись когда-то лишь потому, что четыре года от выпуска до выпуска казались слишком долгим сроком. И что тут поделаешь, если оба они - есть?
Они досидели на крыше часов до двух ночи, не заговаривая более ни о чем серьезном. Наговорились вволю о вещах обыденных, но от того не менее приятных: предстоящий конкурс хокку, недавняя вылазка на грунт, и как изменился Ренджи с тех пор, как перешел в шестой отряд... да мало ли о чем могут поговорить два старых приятеля, которым не так часто удается пересечься более, чем на пару часов?
Однако, все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Когда совсем похолодало, пришлось разойтись по домам. Каждому - к своим мыслям, вопросам и вариантам выбора.
До предательства Айзена оставалось еще восемь лет.

Вопрос: Автор молодец

1. Шухея автору		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Хисаги, Кира, Блич, фикшн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фэндом: Мир частично позаимствован из чудесного ориджа Dr. Noname с согласия автора.
Персонажи: Синица, Воробей.
Рейтинг: PG-13 за намеки
Саммари: По заявке Lennard: "Что нибудь на эту песню". И оно вроде как юри. Которое про девочек. И да - я именно это и имела в виду. И это подарено Доку. :-)
Дисклеймер: Заявка - Лёна, идея про колокольчики - Dr. Noname, остальное - мое.

Ты всегда смотрела только вперед. Это тебя в конце концов и сгубило. И меня заодно, но об этом... а впрочем, не всё ли теперь равно? Теперь, когда прямо передо мной - обрыв, а в нескольких сотнях метров внизу - всё те же снега.
Ты никогда не оглядывалась, ни разу. Я тоже не оглядывалась, но это не было подражанием. Просто я всегда смотрела на тебя, опасаясь пропустить твой взгляд... но ты так и не оглянулась. За все время этой сумасшедшей погони: я - за тобой, а ты - за чем-то, мне неведомым, - ни разу. Я уже почти забыла, зачем так упорно, след в след, иду через снега и чужие города, пытаясь поймать тебя. Кажется, ты забрала у меня что-то важное и позабыла вернуть, умчавшись в свои неведомые дали.

- Отдай, зачем тебе? Ты не сорока - синица, у тебя свой есть. Зачем тебе мой?
- Он смешной.
Ты легко пожимаешь плечами и трясешь моим нелепым глинянным колокольчиком. Он глуховато, коротко звенит, и ты смеешься. Я злюсь и пытаюсь забрать свое невзрачное воробьиное сердце, но ты быстрее. Тебе нравится игра "поймай - тогда отдам". А мне нравится, как ты сама вплетаешь тихо побрякивающий колокольчик мне в волосы после.

Впереди - обрыв, а мне все не верится... след кончается здесь, и на том самом месте, где ты все же обернулась, темнеет варежка, осторожно придавленная камнем. Мне не нужно смотреть, что там - и так понятно... знаешь, в этот раз игра чересчур затянулась. В этот раз "после" не будет, и я пока еще не чувствую, но уже знаю, что в этом нет ничего смешного. Следовало догнать тебя раньше.

- Синица...
- Хм?..
Выходной, и мы беззаботно валяемся на постели. Ты читаешь какую-то очередную глупую книжку, а я пристроила голову к тебе на колени. Ты бездумно перебираешь мои волосы, изредка дергая за шнурок так, что мой колокольчик тихонько звякает.
- Не уходи никуда...
Несколько секунд тишины, за которые я успеваю пожалеть о сказанном, а потом ты откладываешь книгу, берешь мое лицо в ладони и наклоняешься низко-низко.
- Глупый воробей.
И продолжаешь читать, пока я мечтательно улыбаюсь.

А там и правда мой колокольчик - еще теплый, без единой новой царапины, удивительно... бережно прячу его под одежду, и только потом замечаю, что в варежке еще один - маленький, металлический, выкрашенный в огненно-рыжий. Красивый. Гладкий. И звенит так - тонко, долго... отчаянно. Твой.
Знаешь, за все эти годы я позабыла, что мы умеем летать. Но сейчас, когда нелепо и оглушающе заходится бряканьем мое смешное глиняное сердце, когда все дороги наконец открыты, и нет необходимости идти за тобой - сейчас самое время расправить крылья и догнать тебя наконец.
Глупая синица. Море совсем в другой стороне.

@темы: Фэмслеш, тексты, Оридж

---

Раз уж меня разгадали...

Название: Без сожалений
Фэндом: ТК ака darkkingdom
Персонажи: Нефрит, Джедайт
Рейтинг: G
Саммари: По заявке Лукассы
Дисклеймер: это настолько далеко от исходника, что ыыы... мир официально принадлежит аниматорам и мангаке, сложившиеся представления о героях - фэндому, личные глюки - только мне. Согласно последним данным, нифига даже и не ООС, впрочем, с этим можно поспорить.


Шаг вперед, удар, блок, отступление.
Поворот, финт, подсечка, удар, уход вправо.
Переброс клинка в левую руку и выпад, от которого противник в последний момент успевает уклониться, отделавшись лишь царапиной.
Это не то, чем кажется: не смертельный поединок, не танец, не тренировка... это разговор. Слова будут после, как сотни раз до этого, а сейчас - только шарканье ног по камню, только звон металла, только сцепка взглядов.
Давно прошли и почти уже забылись времена, когда они тренировались вместе, соревнуясь, кто больше побед одержит, и подгоняя друг друга вперед. Сейчас навыки контактного боя - скорее блажь, чем необходимость. Рыжеволосая принцесса ("ведьма, Джедайт, ведьма!" - "принцесса, чучело ты растрепанное!") навсегда изменила это, дав им куда большие силы.
Но они не жалеют, нет... правда - не жалеют. За всё надо платить.

Хорошее вино, огонь в камине, расческа, бережно разбирающая спутанные пряди, негромкие разговоры: "А помнишь?..", "А знаешь?..", "Ох, как же они меня достали" и "Спокойно, это всего лишь дети". А еще: "У меня сегодня почти получилось. У тебя как?" - "Хуже, но тоже недолго осталось".
Это не любовь, не семейная идиллия, не дружеские посиделки... это заговор. Любовь, посиделки и идиллия будут после, когда краткие передышки вроде этой смогут вновь стать повседневностью.
Давно и очень быстро прошли те пара месяцев, когда они наслаждались новыми силами, не замечая, как затягивается удавка на шее. А когда заметили, было поздно - оказалось, что рыжеволосая ведьма ("принцесса, Нефрит, сколько раз тебе повторять!" - "хммм?") крепко держит в руках то, что считает своим.
Но они не жалеют, серьезно. Жалеть бессмысленно - ведь это ничего не меняет.

Последние приготовления завершены, Сила послушно ждет своего времени, самоубийственный - до совершенства идиотский, только кто бы это оценил? - план приведен в действие. Все действуют ровно так, как должны, и он вздыхает с облегчением, когда Нефрит все же сдерживается и не приходит. Финальный аккорд: Вечный сон накрывает единомоментно, оглушая и вымораживая: тепло, мысли, чувства... он обязан продержаться до назначенного момента.

Ему очень хочется завершить это поскорее, но нельзя - ведьма все испортит, если решит прикончить его сама. Иногда он срывается, но удача благоволит повелителю звезд и судеб. Шаг за шагом он продвигается к цели, и в конце концов вознагражден: кроме удачного завершения плана он получает искреннюю любовь человеческого детеныша. Пожалуй, девочка - второе известное ему создание, кого волнует он сам, а не его лордность или звездность. Она совсем не похожа на Джедайта, но все же это приятно. Нефрит улыбается, когда лианы пробивают его плечо насквозь - теперь осталось только удержаться на грани, и позвать Силу в тот самый единственный рассчитанный месяцы назад момент.

Они никогда не сдаются, а значит - бой не проигран. Лед и огонь - это слишком мало, чтобы удержать повелителей Стихий, но как раз достаточно, чтобы удавка соскользнула с шеи. Путь воина - смерть. Жалеть совершенно не о чем. Они и не жалеют.

Вопрос: Автор молодец

1. лунная призма, в бой!		5	(100%)
Всего:		5

@темы: фикшн, ТК

---

По фикатону с Химчистки на 14 февраля

Фики отсюда по заявкам отсюда.

для Shya
- Ичиго/Орихиме. Что-то доброе и позитивное, возможно период начала отношений.
Ичиго не ест ее стряпню, вздыхает над ее выдумками и никогда не провожает Орихиме домой... но он смотрит понимающе, следит, чтоб Тацки была рядом, и никому не даст смеяться над простенькими детскими заколками в ее волосах.

- Что-нибудь про Хисаги и его чувства, только без упоминания конкретных персонажей.
А ночи такие бесконечно-длинные, когда помнишь о всех, кого не смог защитить... а ночи становятся такими короткими, когда просыпается в тебе ершистый хмурый зампакто, и успокаивает: больше ты никого не потеряешь... верой в свой меч и в старого напарника Шухей вынуждает страх отступить.

Для vivianne_undo
- Чад и Ичиго
Сражаться друг за друга - это давно уже не уловка на раз, и кажется, теперь Ичиго тоже не умеет драться, защищая лишь собственную жизнь - поэтому Чад никак не может отпустить его в Хуэко Мундо одного.

Для Тё
- Шухей\Кира "лейтенанты"
Однажды Кира приходит к нему вечером домой и молча кладет в ладонь лейтенантский шеврон... теперь, когда они наконец оба лейтенанты, "плечом к плечу" реальнее, чем когда-либо, и Хисаги точно знает, что этого у них никто не заберет.

Для Лар аэн
- Укитаке/Кайен, чай, вечерние разговоры.
- Если ты не собираешься становиться моим лейтенантом, почему ты продолжаешь приходить в гости?
- Просто у вас очень вкусный чай, Укитаке-сан, - нагло врет Кайен.

Для Cattea
- Гриммджо/Бьякуя, только точно без драки
Гриммджо сразу звериным чутьем понимает: такой внешне похожий на Четвертого шинигами на деле так же неистов, как он сам; с Кучики ему не хочется сражаться - с Кучики ему хочется вместе выйти на охоту.

Для Гыыть
- Кира/Гин, "Чаю мне, мне чаю!"
"Чаю мне, чаю", - притворно стонет Ичимару, а Кира смотрит строго и пододвигает поближе стопку неподписанных отчетов... делать нечего: пока лейтенант заваривает восхитительный напиток, капитану придется немного поработать.

- Гин/Рукия, романтика
Кошмар с казнью заканчивается, и лишь несколько недель спустя Рукия наконец понимает: тогда на мосту беглый капитан вернул ей волю к жизни; она старательно отмахивается от этой мысли, но не может не думать: все эти встречи, когда онии-сама и Ренджи не было поблизости, могут оказаться не такими уж случайными.

Для М-ль Люсиль
- Гин/Бьякуя, фраза - "А когда я вернусь?"
Прикрывая Рукию от удара Шинсо, Бьякуя почти чувствует, как рвутся нити, связывавшие его с Ичимару; обмен взглядами - им давно не нужны слова - короток и жесток: "Не прощу" - "А когда я вернусь?" - "Не пущу".

Для Leyana
Хочу Кира-Шухей (порядок произвольный и без всяких Гинов), на грунте - не в форме, а в местной одежде.
Стаскивать с Киры узкие джинсы не легче, чем выпутывать его из слоев привычной формы, но Хисаги никогда не останавливали подобные препятствия... только вот от нетерпеливого "Шуухе-е-е-й" хочется любовника не из джинсов, а из гигая вытряхнуть - все быстрее.

@темы: Хисаги, Укитаке, Ичиго, Рукия, Орихиме, Кайен, Чад, Кира, Блич, Бьякуя, Ичимару, фикшн, Гриммджо

---

Отец Альдо

Временная запись




1. Имя, фамилия
Альдо Барбарини

2. Прозвище
отец Альдо

3. Возраст
55 лет (день рождения - 19 ноября 1953 года)

4. Национальность
сицилиец

5. Положение в клане
дежурный духовник

6. Характер
Характер стойкий, нордический. Отец Альдо флегматичен, порой язвителен, как это свойственно людям его возраста - но язвительность свою старается держать при себе. Впрочем, мягким в обращении его назвать также сложно - однако, приходящие на исповедь выходят от него с полегчавшей душой. Сам отец Альдо считает, что людей следует не вести за собой, как безропотных овечек, а вдохновлять на то, чтобы они сами шли верной дорогой. Даже если процесс вдохновления заключается во вбивании в крепкую голову простых вещей. По крайней мере, это верно для Сицилии, где волков поболее, чем овец, а ведь волки - тоже дети Божии, и тоже нуждаются в Его любви и прощении. Раздражают его безмерно лишь две вещи: снобизм и нежелание хотя бы пытаться понять чуждое. К сожалению, и то, и другое свойственно людям, но к счастью, им также свойственно множество других черт, которые перевешивают эти недостатки. Несмотря на свою ворчливость и некоторую даже суровость, отец Альдо любит людей и восхищается этим, с его точки зрения, искуснейшим творением Господа.
В быту священник неприхотлив, но излишним аскетизмом не увлекается - если есть возможность поужинать вкусно, то сидеть на хлебе и воде он не станет. Вообще, еда - это его слабость, хотя в обжорство святой отец и не скатывается.
К насилию Альдо относится крайне неодобрительно, но принимает, как необходимое зло - впрочем, бессмысленной жестокости не потерпит, при необходимости встав на защиту потерпевшего. Уж кем-кем, а трусом его назвать сложно.


7. Внешность
Среднего роста мужчина, некогда - жгучий брюнет, а теперь - с сединой в висках. Впрочем, возраст еще не оставил на нем свой безжалостный след в полной мере, и навскидку отцу Альдо можно дать и сорок пять. Крупный нос, ярко выраженные носогубовые складки, вечно будто бы недовольно сжатые губы - не тот человек, который располагает к себе с первого взгляда. Впрочем, собеседники святого отца быстро забывают первое впечатление.
Движения у него резкие, отрывистые - как будто бы отец Альдо предпочитает по возможности вообще не двигаться, а уж когда двигаться - так непременно опаздывая. ладони большие, пальцы постоянно в следах чернил.


8. Биография
Альдо не любит говорить о прошлом. Его прошлое - путь, который привел его в данный момент, но путь этот отнюдь не полон достойных поступков и благоприятных событий. В пятнадцать лет он остался без родителей и вместе с младшей сестрой - крохой пяти только лет от роду - оказался в приюте. В ту пору полный подросткового максимализма Альдо не слишком-то полагался на Господа своего, а увиденное в приюте и вовсе его лишило какого-либо уважения к служителям Его на земле нашей грешной. Не продержавшись там и года, он сбежал - за месяц до своего шестнадцатилетия, после которого его собирались определить "на службу". Понимая, что так и так с сестрой его разлучат, мальчик решил, что чем рабствовать на похотливых монахов, то и дело лапающих его за мягкое место, он лучше займется занятием более достойным мужчины. Убедившись, что малышке пока ничего не грозит, и поклявшись себе забрать ее при первой возможности, он улучил момент во время сопровождения ворчливой монахини по пути с рынка, бросил пакеты на мостовую и затерялся в толпе.
Грамоте и счету он был немного обучен - спасибо родителям! - чем гордился неимоверно и надеялся, что его возьмет в подмастерья какой-нибудь торговец. Однако, никому не нужен был оборванный мальчишка с голодным взглядом, так что проголодав дня три, Альдо занялся тем, чем обычно и занимаются в его ситуации: мелким воровством. Поначалу было стыдно - все казалось, что мать неодобрительно качает головой, а отец и вовсе хорошую порку готовит - потом привык. Таскал еду, одежду, вывешенную на просушку - и продолжал пытаться найти работу. Первые пару недель Альдо пробирался тайком во дворик приюта посмотреть, что с сестрой все хорошо, но в последний раз его чуть не поймали, так что больше он не рисковал. Так бы, пожалуй, все и продолжалось, но после того, как пару раз он стащил не еду, а кошельки, парня поймали и вдумчиво объяснили ему, что такое территория, и почему не стоит мешать честным людям деньги зарабатывать (а хочешь продолжать - так присоединяйся и плати долю). Вот тут-то и случилось некое подобие чуда. Еле живого после сей занимательной беседы, его обнаружил святой отец Антонио, и не просто обнаружил, а на себе дотащил до ближайшего прихода, накормил, подлечил, дал отмыться и снабдил чистой одеждой. Поначалу Альдо пытался сбежать, но быстро обнаружил, что никто его особо и не держит. Затем он хамил, не зная, куда девать себя - за два года, прошедшие со смерти родителей чуть ли не первый раз кто-то отнесся к нему по-человечески. А потом остался при святом отце, уехав с ним через пару недель после встречи в Турин. Обнаружив, что мальчишка умеет немного считать и писать, священник приспособил его в свои помощники, гоняя по поручениям день деньской - засиживаться Альдо не приходилось. По вечерам же отец Антонио потихоньку учил приемыша: счету, грамоте и почему-то географии. Рассказывал он мальчику и истории из Священного Писания.
Сперва Альдо слушал рассказы с фырканьем, но постепенно привык и проникся. Как в детстве, он поверил... нет не так - ПОВЕРИЛ кому-то и поверил в кого-то, и для разнообразия этот кто-то не был им самим.
Отец Антонио не засиживался на одном месте - ездил по всей стране, в основном - по маленьким городкам и деревенькам, в которых не было собственных священников... читал проповеди, врачевал души (а когда и не только души), разбирал споры, крестил детей и отпевал преступников, если случалось, что более некому было. Альдо всякого насмотрелся за те четыре года, что мотался со святым отцом по городам и весям. Всякого насмотрелся и многому научился. И когда приемный отец (а по-другому юноша его уже и не воспринимал) между делом спросил, не хочет ли он продолжить его дело, с благодарностью согласился.
Оказалось, что отца Антонио знают и уважают даже в Риме - по его рекомендации никому по сути не известного парнишку приняли в предсеминарию, а затем и в семинарию на общих основаниях. Восемь лет обучения, за которые Альдо всего лишь пять раз видел благодетеля - студентам уезжать не позволялось, а сам святой отец в столицу редко добирался. Еще год практики под присмотром - наконец-то! - самого отца Антонио, и Альдо стал одним из тех, к кому столько времени не испытывал никаких добрых чувств - сиречь служителем божьим.
Получив сан, а с ним и некоторую свободу перемещения, Альдо вернулся в родной город, куда его приписали на первое время к небольшому приходу, по совпадению - тому самому, где когда-то его отхаживал отец Антонио после стычки с местными карманниками. Ему было двадцать девять лет, и он был твердо намерен узнать, что случилось с его сестрой за прошедшие годы. К счастью, найти ее оказалось несложным - в записях приюта значилась семья, удочерившая Даниэлу, а найдя этих людей, он узнал, что сестренка его удачно вышла замуж год назад и счастлива в браке.
Встреча была... странной. Альдо опасался, что Даниэла не примет его, или не узнает вовсе - сложно поверить, что вдруг объявившийся тринадцать лет спустя незнакомый человек и есть тот самый брат, что когда-то оставил ее шестилетнюю одну, пусть и пообещав однажды вернуться. Однако, сестра отнеслась к его отсутствию не по годам мудро, отметив лишь с улыбкой, что ее семья растет на глазах. Юмор фразы Альдо оценил позже, познакомившись - по-настоящему познакомившись, а не обменявшись настороженными кивками, как при первой встрече, - с мужем Даниэлы.
Поначалу с неодобрением отнесясь к сфере интересов Чезаре, постепенно Альдо смирился, а позже и вовсе стал частью Семьи, оставаясь при своем приходе, но первым своим боссом считая Господа, вторым - Ватикан, а третьим - синьора Сантони.

9. Особенности
Опасается маленьких (лет до 7) детей. Попросту не знает, как с ними обращаться.


10. Ориентация
Ну какая, право, ориентация у священника в 55 лет? Так только, глазом покосить благодушно на юных красавиц.

11. Пробный пост

---

Фэндом: Наруто
Персонажи: Саске, Наруто, еще до кучи
Рейтинг: G
Саммари: Размышления на тему стен. Даже фиком-то особо не назовешь.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, мысли - мои, персонажи - Кисимотовы.

А он, судьбу свою кляня,
Не тихой жизни жаждал,
И все просил: "огня! огня!",
Забыв, что он бумажный.
(с) Булат Окуджава

У всех свои способы ломать стены. Или не ломать. Свои способы жить и умирать - и выбирать жизнь или смерть, свою или чужую.

Саске восемь лет. Он еще не умеет ломать стены, он потерялся в лабиринте таких, казалось бы, знакомых улиц родного квартала. Такого родного, такого пустого, такого пугающе притягательного квартала...
Это не ненависть - то, что поймало его в ловушку... это - обманутая любовь.
И предрешенность.
Старейшины, родители, брат, жители деревни, учителя... все решают за него. Всё решают за него. Маленький Учиха тренируется до посинения, никого не подпускает ближе, чем это абсолютно необходимо, и обещает себе стать сильнее... Саске еще не знает, но за следующие восемь лет он так и не выйдет из этого лабиринта.
Это не значит, что он не попытается - лишь то, что он будет ломать совсем не те стены.

Наруто, кажется, не остановят никакие там заборы... разрушит, перелезет, изрисует дурацкими надписями, перевернет с зубцов до основания и пойдет дальше. На самом деле, он строит свои стены сам, заключая в них всех, кто ему дорог - для их же безопасности. Внутри огороженного периметра ярко светит солнце, а сбежавших и вернувшихся всегда рады принять обратно. Наруто не верит ни в какие философии. Наруто не верит, что можно не захотеть вернуться. У него собственный набор незыблемых правил.
Однажды из него получится идеальный Хокаге белокаменной, яркой, радушной Конохи.
Картонные фигурки будут гореть ярко и с легким сердцем.

Какаши воздвиг для своих стен алтарь... одомашенный белый тигр, он приучил себя к мысли, что клетка - лучшее, что только может быть. Он будет защищать ее до последнего.
Ирука каким-то чудом умудрился остаться вовне. Может быть, он живет в чересчур другой плоскости. Но он слишком хороший учитель, чтобы это ему помогло.
Джирайя и Тсунаде выбрались из лабиринта, но вернулись обратно.
Саске мог бы выбраться, если бы определил свою цель верно с самого начала. Впрочем, у него еще есть шанс.
Пэйн не умеет разрушать одни лишь стены, поэтому он пытается уничтожить всё, до чего в состоянии дотянуться.

Орочимару - единственный, кто действительно вышел на свободу.

Но Третий был хорошим Хокаге. Никто из пойманных в кольцо белых стен ни о чем не жалеет.

Вопрос: Автор молодец

1. рамена автору		4	(100%)
Всего:		4

@темы: Наруто, фикшн

---

А вот это мне даже нравится

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: Настроенческое. Несколько недель спустя после ухода Айзена и ко.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Оригинал с комментариями здесь.

Шухей не был привязан к своему капитану - так Кире кажется. Ему кажется, что Шухей вообще слишком сам по себе, чтобы зависеть от кого-либо. Есть люди, которым необходим тот, через кого они будут являть себя в мир. Есть люди, которые в этом мире просто есть. Говорят, таким был Шиба Кайен. Похоже, таков и юный Куросаки. Еще - Мацумото, Абарай, Омаэда... и Шухей. Это не говорит ничего об их преданности или отсутствии таковой... если задуматься, то ни о чем это не говорит, да и к чему вообще эти мысли? Просто когда время в его мире остановилось, именно семпай заставил стрелки часов вновь начать вращаться. Просто однажды именно он постучал в дверь вечером, прошел без приглашения в комнату, сел и протянул Кире потрепанный томик.
- Почитай мне.
Без обращений - наверняка понимая, что ни обычное "Кира", ни теплое "Изуру" сейчас не будут уместны. Без приветствия - будто они не встретились, и не смотрят сейчас друг на друга, будто все это не случалось и не случится, и уж что-что, а реальность здесь совершенно ни при чем.
И Кира берет книгу, и садится рядом, и усмехается, узнавая потертую темно-зеленую обложку.
- Твои глаза ведь сейчас в порядке, семпай.
Хисаги задумывается на пару секунд - дескать, и правда в порядке, чего это я? - а потом облокачивается спиной о стену и бурчит:
- А я их закрою. Ты не спорь со старшими и читай.
И правда закрывает глаза. Кира пожимает плечами - он не совсем понимает, к чему это, но ему несложно, и спорить не хочется - и открывает книгу наугад.
Мир быстротечен.
Дым от свечи уходит
В дыру на крыше.
Киру пробивает озноб, хочется закутаться во что-нибудь теплое и отключиться до утра, но это ничего, это привычно... голос звучит ровно и будто бы равнодушно. А Шухей чешет нос, устраивается поудобнее, вытягивает ноги и ждет продолжения. Еще раз наугад:
Двадцать дней счастья
Я пережил, когда вдруг
Вишни зацвели.
Шухей хмыкает:
- Когда цветут вишни шестого, никто так долго не живет... разве что Абараю повезло, да этому рыжему.
- Куросаки, - машинально напоминает Кира. - Куросаки Ичиго.
Шухей отмахивается:
- Неважно... давай дальше.
Роса дает жизнь
Цветку, а ты дала мне
Клятву вернуться,
Но целый год пролетел,
И снова осень в окне.
Напряженное молчание несколько секунд, а потом Кира вновь переворачивает страницу:
Хочется, чтобы
Наш мир был постоянен,
Не изменялся,
Как след рыбацкой лодки,
Плывущей вдоль берега.
Нервный хмык - и не понятно: то ли правда попадается так, то ли он везде привык читать символы все об одном и том же, только Киру опять несет. Он не замечает, что Шухей внимательно на него смотрит, и что книгу он чересчур жестко держит - мнет страницы, - и что только что вот читал лишь бы не тратить сил на споры...
Он дыни растил
В этом саду, а ныне -
Холод вечера.
Еще страница.
Запад ли, Восток...
Везде холодный ветер
Студит мне спину.
И еще, и еще...
А потом в какой-то момент кто-то аккуратно вытаскивает книгу у него из рук, и оказывается, что вовсе это не "кто-то", а Шухей - сел за спину, отобрал книгу и обнял крепко, согревая собственным теплом и не давая руками двинуть. И тихонько:
Вновь встают с земли
Опущенные дождем
Хризантем цветы.
- Помнишь? Это же было твое любимое... все будет хорошо, Изуру.
Кира дернулся было от этого "Изуру", но семпай крепко держал... да и звучало у него это совсем не похоже на протяжное капитанское. Ни капельки не похоже, совершенно по-другому.
- Нет уж, не отпущу, пока не успокоишься и не перестанешь глупости делать. Ты понимаешь вообще, что творишь?
- Ты сердишься... почему?
Кира не пытался вырываться - замер, отогреваясь потихоньку и силясь понять, чего от него хотят. Вроде, с обязанностями своими он справлялся, в запой не уходил, суицидальных наклонностей не проявлял. Что не так-то? Шухей в ответ вздохнул тяжко, будто на десятый раз новичку объясняет, почему нельзя мечом рыбу чистить, а тот все никак не сообразит.
- Сержусь... конечно, я сержусь! Прекрати уже это, наконец... перестань считать себя во всем виноватым.
Кира молчал, не зная, что ответить, и Шухей замолчал тоже, будто раздумывая, стоит ли продолжать. Решился все же, прижался лбом к кириному затылку, ослабил немного хватку.
- Ты пойми - ничего там от нас не зависело. Не могли мы не идти за ними. Даже если против своих же. Так ведь?
Кира кивнул.
- Я понимаю... только что это меняет?
- Хинамори делала то, что считала верным, и сейчас в этом раскаиваться не будет. И ты делал то, что считал верным. И я тоже... и Абарай... и капитаны наши... бывшие... они ведь тоже делали то, что считали верным. Никто никого не заставлял. И никто ни в чем не виноват. Поэтому перестань, пожалуйста.
Пауза, во время которой Кира старательно загоняет поглубже привычную горечь от слова "бывший" и от того, что понимание никак не перейдет в осознание. И о несказанном - тоже.
Пауза, во время которой Шухей разворачивает голову, осторожно прижимается щекой к мягким волосам и закрывает глаза. Он представляет примерно, что сейчас творится с кохаем. Но как еще помочь - не знает. Да и помогло ли это Кире хоть сколько-нибудь - тоже не знает. Может статься, только хуже сделал, разворотив заживающее. Только молча смотреть на механично, болезненно правильного друга - такого живого раньше - все равно нервы бы не выдержали. Не сегодня, так завтра.
- Семпай...
- И вот еще... перестань меня избегать, Изуру. Или объясни хотя бы, в чем дело...
Они почти одновременно начинают говорить, только Кира останавливается первым, уловив таки тщательно спрятанную обиду в голосе. И тут уж не до капитана - не в этот момент! - надо срочно сделать что-то, чтобы только не было этой обиды. Кира высвобождается осторожно - семпай уже не держит его так, что двинуться нельзя, - разворачивается и смотрит тревожно: а ну как не выйдет объяснить?
- Прости, Шухей. Прости меня. Это просто... просто я дурак, ты же знаешь. Думал, так проще будет - отойти от всего и самому разобраться. С тобой не получается отойти, вот я и не подходил... а ты сам пришел. Спасибо. Так лучше. Не уходи сегодня, ладно?
Шухей выдохнул и улыбнулся: все же, немного, да помогло. А с остальным... разберутся постепенно.
- Ладно. Только чур я справа.
- Только чур не пинаться.
- Только чур будильник на семь, и ни минутой раньше.
- И я скучал.
- И... о... я тоже, Изуру... я тоже.

*авторы (с)тащенных стихов в порядке появления в тексте: Басё, Басё, Фудзивара-но Мототоси, Минамото-но Санэтомэ, Басё, Басё, Басё

@темы: Хисаги, Кира, Блич, фикшн

---

ШухееКир1

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: G
Саммари: Знакомство. Нормальное - не то, что на поле боя.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Оригинал с комментариями здесь.

Да, оно кривовато и незакончено, но раз хорошему человеку понравилось, то пусть будет пока так.

Это в окружении Пустых, приготовившись уже умереть, они ран не замечали, а потом оказалось, что Хисаги и на ногах-то держится из чистого упрямства, весь такой спокойный и уверенный в себе, хоть и зацепило его порядочно, - так это потому только, что первокурсники рядом. Нельзя было расслабляться, ну никак нельзя. Он и потом не расслаблялся, добрался сам до медиков, там уже отключился.
Глаз спасли, порванную кожу сшили обратно, но неделя постельного режима ему была обеспечена.

***
На второй день Кира решился. Пришел после занятий один, пару минут постоял у двери, еще раз обдумывая заранее приготовленные слова, затем постучался и вошел. Шухей сидел на постели, привалившись плечом к стене рядом с окном. Половину лица закрывала повязка, но по оставшейся видимой половине несложно было догадаться, что семпай недоволен. Кира слышал, что он пытался отказаться от вынужденных каникул на неделю, но медики и слушать ничего не захотели...
- Привет, - Шухей прервал затянувшееся молчание.
- Добрый вечер... Хисаги-семпай, я - Кира Изуру, помните? Как вы себя чувствуете?
Шухей фыркнул и кивнул на стоящий рядом с койкой стул.
- Ты садись, Кира... помню, конечно. Навестить зашел, значит... я в порядке, жить буду.
Кира сел, чувствуя себя еще более неловко, чем когда у порога мялся. Хисаги был не в лучшем расположении духа, и хотя Кира понимал, что это не на него направлено, но легче от этого понимания не становилось.
- Я... я извиниться зашел, семпай.
- Хм... за то, что приказа ослушался, когда я сказал уходить? Вы же тогда еще сразу извини...
- За глупости, которые до этого наговорил... за то, что смеялся, что вы только с третьей попытки поступили. И за браваду... простите. Вы же там остались умирать, чтоб только мы уйти успели, а я, - Кира сжал ткань в кулаках, заставляя себя не отводить взгляда от лица семпая, - идиот я.
Шухей растерялся даже - вот уж чего не ожидал.
- Знаешь... я даже не в курсе был этих слов. Да и не ты первый, не ты последний, - он взлохматил и без того порядком растрепанные волосы, - мог бы просто забыть, теперь-то уж.
- Нет! Именно теперь... не хочу, чтобы это осталось началом. Пожалуйста, примите мои извинения, семпай!
- Хорошо-хорошо, принимаю! Мир?
Кира вздохнул с таким видимым облегчением, что это было даже забавно. Похоже, всерьез переживал, что, узнав про ерундовые насмешки, Хисаги с ним больше дел иметь не захочет. Да про эти злочастные три попытки только ленивый не позубоскалил - что же теперь, ни с кем не разговаривать? Смешно! А вот извинился кохай первый. Да еще и улыбается теперь светло - так, что даже смурное настроение отступило на время.
- Мир! Вы скажите, если устали, а то вечер же уже, а вам выздоравливать надо...
Шухей вздохнул и отвернулся к окну. Снова оставаться наедине со скукой и собственными не слишком веселыми мыслями не хотелось, но и причин задерживать гостя у него не было.
- Меня здесь надолго заперли, успею выздороветь... но ты иди, конечно. У тебя же завтра занятия... спасибо, что зашел.
А вот улыбнулся он, вновь глядя на первокурсника, искренне: и правда, хорошо, что зашел. Неожиданно. Утром ведь все втроем забегали уже: яблок притащили, да пожелали скорейшего выздоровления... только тогда Кира все больше молчал. Видимо, стыдно было, а при всех постеснялся извиняться.
- Зачем вы так, семпай? Вас же не просто так... вам восстановиться надо! Я слышал, медики говорили, что вы чудом без глаза не остались.
- Да знаю я... но ты только представь: сидеть мне здесь безвылазно еще черти сколько. Активно двигаться нельзя - швы разойдутся. В кидо попрактиковаться нельзя - реяцу не восстановилась. Я даже почитать не могу - глаза напрягать тоже нельзя. Только и остается, что думать, а мысли... сам понимаешь. Хотя... нет, не понимаешь. И дай бог, чтоб понял попозже.
Пара секунд неловкого молчания, а потом тихое, но уверенное:
- Вы не виноваты в том, что так вышло. Никто не мог предсказать...
- Я обязан был заметить раньше.
- Они реяцу скрывали до последнего, 12й до сих пор разбирается, как так получилось...
- Не важно, Кира. Не важно.
Кира вздохнул тихонько, не зная, что еще сказать. Да и что тут скажешь, когда у семпая друзья погибли, а он выжил. Оправданий можно сколько угодно придумать, и пусть даже они справедливы будут, только этим никого не вернешь. Неудивительно, что настроение у Хисаги паршивое. Ничего тут не скажешь. Только и можно, что процитировать вполголоса по памяти:
- Печальный бренный мир!// В нем видимость и звуки - суета.// Что жизнь?// Дым, к небесам летящий...
- ...готовый раствориться без следа, - так же вполголоса неожиданно закончил за него Шухей.
- Вы знаете? - удивился Кира.
- Так удивительно, что выходец из Руконгая знает стихи Фудзивары Киёске?
- Нет, не то... я не это имел в виду, семпай! Просто он не очень популярен. Вам нравятся стихи?
- Ну... да.
Хисаги неожиданно смутился, а Кира порадовался тому, что отвлек его от нерадостных мыслей, и продолжил тему.
- Валун разделил// Бурный поток ручья, но// Мчит вода вперед...
- ...И два рукава реки// Вновь встретятся в потоке. Император Сутоку, - с видимым удовольствием констатировал Хисаги.
- Одно из моих любимых, - кивнул Кира, - а как вам это? Его дыханье// Сорвало и унесло// Желтые листья.// Оттого горный ветер// Зовут разрушителем?
Шухей вздохнул:
- Это не знаю. Я - представляешь? - позавчера только "Сто стихотворений" из библиотеки притащил, а теперь даже почитать не получится.
- А хотите... хотите, я вам вслух почитаю, семпай?
Шухей настороженно скосил взгляд:
- Зачем?
- Вы же хотели почитать... а так - и глаза не пострадают, и вам не скучно будет.
- Я имел в виду: тебе-то это зачем? У тебя своих дел полно наверняка.
Кира пожал плечами:
- Мне несложно. И я тоже люблю стихи. Так как?
- Да... да, я буду рад.
- Тогда я зайду к вам завтра после занятий.
- Буду ждать.

Всю следующую неделю Кира после последней лекции мчался к больничную палату. Оказалось, что можно не только читать - с семпаем было интересно поговорить... о том, что автор хотел заложить в строки, и о том, что каждый из них в этих строках слышит. Да и просто - поговорить. Выросшие совершенно по-разному, и сами по себе разные, они отчего-то весьма и весьма сходились во взглядах на жизнь. А где не сходились - все равно друг друга понять могли. Так что тем для разговоров и молчаний хватало...
На третий день залюбопытствовавший Ренджи попросился с ним, честно отсидел час, потом чуть ли не пальцем у виска покрутил и сбежал.
А когда неделя закончилась, и повод приходить исчез, оказалось, что и повода-то уже не нужно. Но это уже совсем другая история.

@темы: Хисаги, Кира, Блич, фикшн

---

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Маюри.
Рейтинг: PG-13
Саммари: постканон, бред.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Оригинал с комментариями здесь.

Слова капитана двеннадцатого похожи на тонкий, очень острый скальпель - и он раз за разом вскрывает лейтенанта третьего этим скальпелем. Его глаза горят - он возбужден, ему так нравится это: вытаскивать наружу сложный механизм из шестеренок и мяса, разбираться, как он работает, а разобравшись - рассказывать, приправляя сухое объяснение язвительными метафорами. Ему так это нравится, что он не сразу замечает, что Кира ничуть не удивлен. Кира мягко и весомо - так мягка и весома ртуть - повторяет раз за разом: "я знаю... знаю... я знаю, Куротсучи-тайчо". Тихий, почти прозрачный сейчас лейтенант много раз уже препарировал себя сам. Он действительно знает - что, зачем и почему делал. И не жалеет ни о чем. Все просто, до сбитых о стену кулаков и порванных в клочья имен. Все просто - жалеть уже бессмысленно, пытаться вернуть прошлое уже бессмысленно, да и жить как-то... можно только мягко отвечать снова и снова: "знаю"...
Кстати, ртуть - сильнодействующий яд.
Кстати, капитан двенадцатого очень интересуется ядами.
Кстати, он уже минуты две как молча разглядывает лейтенанта третьего.
А потом он думает: "Не слишком ли самонадеянно?" и "Какого черта?"
А потом он говорит: "Иди за мной" и уходит. А Кира, конечно, следует за ним - это не его капитан, но это капитан, и нет причин нарушить приказ.
А потом лучший ученый Готея поит Киру какой-то дрянью и дожидается, пока того не скрутит так, что даже дышать почти невозможно - не говоря уже о двигаться. И ставит в десяти шагах от скрючившегося на полу лейтенанта чашку. С противоядием. И говорит: "У тебя примерно пять минут. Или пять минут и еще много лет такого же никчемного существования. Или не очень много - как повезет". А затем добавляет: "Я сегодня такой добрый, что самому тошно", - и встает у стены, и внимательно наблюдает. Тоже ничего себе эксперимент, если подумать.
Где-то секунд тридцать Кира счастлив - такой шикарный повод оставить все это дерьмо позади, спасибо вам, Куротсучи-тайчо. А потом вспоминается... и еще... и еще... и какого черта? - он просто хочет жить.
Следующие две минуты Кира очень занят: он медленно, сантиметр за сантиметром преодолевает эти десять шагов. Ползком. Под молчаливым - удивительно! - взглядом чужого капитана. Задыхаясь и с трудом заставляя сведенные судорогой мышцы двигать тело. Преодолевает. Жадно - проливая и захлебываясь - пьет противоядие и валится на спину, чувствуя, как отпускает. А потом слышит: "Все? Теперь проваливай, мне своих идиотов хватает". И бурчанье: "знает он, видите ли".
А потом Кира кланяется - так, как кланяются только учителям и родителям, - и уходит.
Пожалуй, теперь он знает куда меньше.
Пожалуй, теперь ему на это наплевать.
Жизнь продолжается.

@темы: Маюри, Кира, Блич, фикшн

---

Кира/Бьякуя

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира/Бьякуя, подразумеваются Кира/Гин, Бьякуя/Ренджи
Рейтинг: PG-13
Саммари: Для Кучики-доно ака Саатера на флешмоб с признаниями.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы. А вообще он сам пришел.

У нас куда меньше общего, чем кажется со стороны, мой господин.
Вы - всегда так яростно сопротивлявшийся, - смирились, приняли на себя добровольные оковы. Вы контролируете каждый свой вдох и выдох - самый строгий свой судья, самый непримиримый свой тюремщик, - и никому более не позволяете властвовать над собой. У Вас почти получается. Вы так отчаянно прекрасны в своем "почти", что мне больно на это смотреть.
И я - смиренно и молчаливо подчинявшийся с самого детства... и всегда подспудно стремившийся вырваться из этой паутины. Образцово послушный, отдавший себя в чужие руки с тем, чтобы этой абсолютной, противоестественной властью выжечь, вытравить с детства въевшуюся под кожу привычку не сметь быть собой. Я трус - мне не справиться с ней одному, мой господин... мой гордый, мой отважный господин. Я так безнадежно уродлив в этой трусости, что мне порой стыдно смотреть вам в глаза.
В нас намного больше различий, чем сходства. Но когда я благодарно целую ваши горячие пальцы на прощание, а вы не отнимаете ладонь и рассеяно мне улыбаетесь - мы равны, мы похожи, мы почти близнецы на эти несколько секунд... Вы знаете, что я не вернусь.
Мы понимаем друг друга так, как никто и никогда не сможет понять.
Мы заплутали в одном и том же лабиринте.
Мы ничего не смогли сделать друг для друга. Простите, мой господин. Простите, и... мне пора. И я знаю, я уверен, что вам - тоже пора.
Нас обоих ждут те, кому не удалось нас понять, но удастся - спасти.
Вы ведь будете счастливы?

@темы: Кира, Блич, Бьякуя, фикшн

---

11.09.2008 в 21:03

Пишет  Hali:

Извините, не удержалась...

Проперло меня с этой картинки так, что аж... ах. И взгляды, и позы, и пальцы в волосах... держите меня семеро.

И варианты диалога получились... разные.)

Так...

- Мне нужно твое ухо, Изуру.
- Тайчо?.. О_О
- Ухо, говорю. Да ты не думай, это ради отряда.
- Ну... ладно, если так... кусайте.

Или так...

Поймал, не отпускает. И чуть слышно, но уверенно.
- Не уходи.
Кира замер, выдохнуть даже забыл, боясь поверить в то, что за этими словами стоит. А тайчо притянул к себе и в висок шепчет, сердито почти:
- Ты мой. А свое я не отдам... ты мне нужен, Изуру. Не смей никуда уходить.
А вот теперь можно выдохнуть. Уткнуться лбом в плечо, простить разом все недоговорки и былые насмешки в ответ на доверчивое "вам не холодно, тайчо?", расслабиться и выдохнуть, потому что сказано, прямо и без дураков: нужен. А остальное шло бы к черту, Кира не жадный, ему вполне этого самого "нужен" хватит.

@темы: Кира, Блич, Ичимару, фикшн

---

И еще раз о Кире

По заявке Сакуры-химэ. Оригинал с комментариями здесь.

Фэндом: Блич
Персонажи: в основном Кира, немного Ренджи и Ичимару
Рейтинг: G
Саммари: Та самая сцена, когда Шухей и трое первокурсников едва не отправились на перерождение. Нагло списано с канона.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи и сюжет - Куботайтовы.


Конечно, ему страшно. Конечно, умирать не хочется. А кому хочется? Да к тому же так: на первой еще даже не боевой - учебной - вылазке, спиной к спине с теми, кого три часа назад и знать-то не знал. Но он не жалеет, что вернулся - нет, конечно же, и если бы жалел, сам бы себя первый презирать стал. Не жалеет, но все равно - страшно, и еще обидно, что старайся-не старайся - а не сделать ничего. Кира не из безудержных оптимистов, он отлично оценивает расстановку сил и понимает, что живыми им отсюда не выбраться. А рядом дрожит девчушка - Хинамори - ей тоже страшно. А рядом скалится, рычит почти, красноволосый - Ренджи - он-то явно намерен выжить несмотря ни на что. А рядом сэмпай, сосредоточенный, натянутый, как струна - так что чуть током не бьет. Он, наверное, прикидывает, что бы сделать, как бы так извернуться, чтобы первокурсникам дать пару секунд на убраться отсюда подальше. Он, наверное, как и Кира, понимает - поздно уже, даже если бы они и согласились уйти. А они сейчас уже не уйдут, хотя страшно и жить хочется.

И остается только продать жизни подороже, а руки не слушаются, а ноги ватные, и Кира себя за это сейчас почти ненавидит. Чувствует обжигающую реяцу Абарая и пытается на нее сориентироваться, по ней выравняться, но не успевает - Пустой уже летит на Хинамори, и он это даже еще не видит - только слышит звук рассекаемого воздуха, только чувствует каким-то шестым чувством движение, только понимает, что вот оно - началось, еще пара минут, и никого из них уже не будет...

А потом время замедляется, и в этом замедлившемся вязком времени Кира все же оборачивается и видит - сначала застывшую напряженную фигурку Хинамори, затем отчего-то замершего в метре от нее Пустого - а потом Пустой отлетает, рассыпается, и Кира наконец начинает понимать, что на этот раз они не умрут. Потому что рядом уже не только Хинамори, и Ренджи, и семпай, и с десяток Пустых - рядом еще двое, и один из них в белом капитанском хаори, а второй - с лейтенантским шевроном на рукаве. И от обоих веет такой силой, что в первый момент становится еще страшнее, чем до их появления. И оба улыбаются - один мягко, успокаивающе, а второй... а по-второму не понять, как он улыбается, но зато совершенно очевидно, что он наслаждается ситуацией, и Пустые эти - огромные, сильные, которые их четверых еще пару минут назад сожрали бы - и не заметили... Пустые эти ему - так, перед сном размяться, не больше. И Кира во все еще замедленном времени заворожено наблюдает за тем, как длинное серебристое лезвие, подтверждая впечатление, легко, в одно движение, разрезает сразу нескольких Пустых. А рядом восторженно затих Абарай, и облегченно выдыхает сэмпай, а Хинамори совсем не слышно, будто и нет ее - Кира даже оглядывается на всякий случай: стоит, глазищи сияют, нереально так сияют на фоне всей этой бойни.

И он снова переводит взгляд на того, в чьих руках серебристое лезвие, и режется-цепляется за непонятную улыбку, и - словно это было спусковым крючком - время снова ускоряется, и накатывает понимание, что их спасли в последний момент, и умирать уже необязательно... и от облегчения ноги совсем ватные, хочется упасть тут же и не думать ни о чем хотя бы с полчаса, но нельзя - и Кира собирается, опирается на спокойствие сэмпая, и на огненную реяцу Ренджи, и на улыбку эту непонятную, и вытягивается в струнку.

И совсем запоздало накатывает узнавание... Кира - прилежный мальчик из хорошей семьи, и конечно, он знает руководящий состав Готея - кого в лицо, а кого хоть просто по номеру отряда. А номер отряда на шевроне и на белоснежном - как только здесь не пачкается - хаори одинаковый: пятерка.
Пятый отряд.
Капитан Айзен и лейтенант Ичимару.

И первая вразумительная мысль, которая приходит Кире в голову, когда все заканчивается - "Так вот, что значит быть шинигами". А перед глазами - длинное серебристое лезвие.
А вторая вразумительная мысль - "Так вот, что значит спина к спине". А в памяти - огненная реяцу и маленькая Хинамори, выкрикивающая заклинание.
А третья... а третьей нет, потому что засыпает Кира Изуру. Засыпает, еще не зная ни о многолетней дружбе, которая свяжет их четверку, ни о том, что трое из них побывают в пятом отряде после выпуска, ни о том, чем это закончится для них...
А где-то за полготея лейтенант пятого фыркнет и заметит с ленцой: "Забавные детишки, не правда ли, Айзен-тайчо?"

Вопрос: Автор молодец

1. печенек автору		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Хисаги, Кира, Блич, Ичимару, фикшн