[Litexp]

Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: R
Саммари: Для Leyana по заявке "Кира в джинсах и на грунте".
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.

Токио - город контрастов. Это вам не Карракура. В Токио люди умирают десятками каждый день, и дежурных шинигами там - тридцать семь штук. Не считая тех, что в окрестностях. Дежурства в столице - месячные, дольше никто не выдерживает: слишком много шума и суеты для воспитанников традиционной старой Японии. Люди везде: бегут, не глядя под ноги, толкутся в очередях на всех уровнях города: под землей, на земле, на нескольких этажах выше... то там, то здесь посверкивают среди общих тусклых волн реяцу яркие огоньки - желанная добыча для любого Пустого. А их - Пустых - здесь тоже предостаточно. Тех же суицидников по пальцам не пересчитать, даже если считать по пальцам всего токийского штаба. И все это движется, крутится, ни на секунду не останавливаясь, разве что к ночи стихая на несколько часов... крышу начинает сносить к концу второй недели.
Шинигами ниже двеннадцатого отрядного места сюда не попадают - здесь нужны скорость, точность и аккуратность, на шикай времени и места обычно нет. К дежурствам в токийском отделении готовятся загодя, считая одним из лучших видов тренировки на выносливость.
В этом месяце в штабе трое старших. Днем за главных - поделив районы города - лейтенанты третьего и девятого отрядов, а ночью вахту принимает третий офицер седьмого.
Пожалуй, лейтенанты - единственные, кто находит свои радости в этой карусельной рутине.
- Мне полезно, - пожимает плечами Кира. - Скорости как раз не хватает, это на любой тренировке с Ичимару-тайчо видно. Надо наращивать. Я здесь только этим и занимаюсь. Ну и - никаких отчетов.
- А я тут отдыхаю, - смеется Хисаги. - В детстве пришлось побегать, так что это не в тягость. И к тому же... - он становится вдруг очень серьезным, - здесь видно, что ты делаешь, и зачем ты это делаешь. Знаете, сколько душ к Пустым отправится, если мы зазеваемся?
И оба они молчат о том, что не так часто выдается возможность полноценно поработать вдвоем, да без лишних глаз вместе побыть в свободные минуты.

Вечером, передав полномочия коллеге, они отправляются в служебную квартирку - одну на двоих - надевают гигаи и идут в город. Садятся на метро и едут... куда-нибудь. Выходят где-нибудь, пересаживаются на другую линию, и так - несколько раз. Вечером в подземке тесно и душно, и перемолвиться хотя бы парой слов совершенно невозможно... они оба ненавидят эту многолюдность и зажатость в толпе, но каждый вечер упрямо спускаются вниз и повторяют молчаливую дорогу в неизвестность. Если везет, удается встать у закрытых дверей, и тогда Кира оказывается прижатым к ним спиной, а Хисаги невольно наваливается на него, притиснутый толпой. Никому другому он приближаться к кохаю не дает, даже в метро. Кира на это улыбается насмешливо, но не обидно, и качает головой, а потом - каждый вечер не сразу - обнимает Шухея и то ли сам за него держится, то ли упасть не дает, то ли и вовсе ни при чем здесь это... а Шухей в ответ вздыхает, расслабляется и просовывает ладони в задние карманы кириных джинсов. Так и едут в свою неизвестность - молча и в обнимку. Какие уж тут шинигами?

Из-под земли они выходят разгоряченные и опустошенные - вся дневная кутерьма после такого кажется далекой и ненастоящей. Оглядываются, привыкая к отсутствию грохота, да пытаясь сообразить, где они. Почти синхронно вздыхают с облегчением, и уж точно синхронно фыркают друг над другом. А потом они ищут ближайший парк, полагаясь на удачу и отшучиваясь при виде тупиков, что де до Зараки-тайчо им все равно далеко, так что не страшно. И находят - уже совершеннейшей ночью. И только в парке, убедившись, что поблизости ни одной души, живой или не очень, вдали от Сейретея и служебных квартир, ни капли не при исполнении, они позволяют себе расслабиться и потянуться друг к другу.
Лето на исходе, но по ночам еще тепло, и они валяются на мягкой траве, болтая о всякой ерунде и смеясь, будто пьяные. Свежий воздух, тишина, близость и щемящая неправильная свобода - потому что не хотят они этой свободы насовсем, только вот так вот, временами - и правда опьяняют. Кира рассказывает что-то и разглядывает редкие городские звезды над головой, а Шухей слушает, развалившись рядом, по-собственнически приобняв его и потихоньку расстегивая пуговицы непривычной (еще непривычнее, чем метро, как казалось по первости) кириной рубашки. Когда рубашка сдается, и горячая шершавая рука прокрадывается под нее, Кира замолкает и тянет Шухея к себе. Тот послушно заслоняет звезды и смотрит-смотрит-смотрит долгим серьезным взглядом, таким, что Кира бы испугался его, посмотри на него семпай так еще пару лет назад. А сейчас не пугается и отвечает таким же. А потом невесомо проводит пальцами по его лицу, приподнимается на локте и целует. И послушно падает обратно, поддаваясь легкому толчку в плечо.
Ветер скрывает за шорохами травы и листьев негромкие голоса и стоны, земля кажется мягкой, а трава - холодной, по контрасту с обжигающими кожу прикосновениями и поцелуями, да разливающимся по телу изнутри до самых кончиков пальцев теплом, и в какой-то момент будто бы видно звезды. Не эти - городские тусклые огоньки, - а те, что в августе над садом поместья Кира сияют...

Метро открывается в пять, это время возвращаться, завтракать, пить на бегу обжигающе горячий кофе, скидывать гигаи и мчаться в штаб.
До пяти же лейтенанты третьего и девятого отрядов слушают только друг друга, ветер и собственные мысли. Именно в таком порядке.