Улыбайтесь - это всех раздражает!
Фэндом: Блич
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: Настроенческое. Несколько недель спустя после ухода Айзена и ко.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.
Оригинал с комментариями здесь.
читать дальшеШухей не был привязан к своему капитану - так Кире кажется. Ему кажется, что Шухей вообще слишком сам по себе, чтобы зависеть от кого-либо. Есть люди, которым необходим тот, через кого они будут являть себя в мир. Есть люди, которые в этом мире просто есть. Говорят, таким был Шиба Кайен. Похоже, таков и юный Куросаки. Еще - Мацумото, Абарай, Омаэда... и Шухей. Это не говорит ничего об их преданности или отсутствии таковой... если задуматься, то ни о чем это не говорит, да и к чему вообще эти мысли? Просто когда время в его мире остановилось, именно семпай заставил стрелки часов вновь начать вращаться. Просто однажды именно он постучал в дверь вечером, прошел без приглашения в комнату, сел и протянул Кире потрепанный томик.
- Почитай мне.
Без обращений - наверняка понимая, что ни обычное "Кира", ни теплое "Изуру" сейчас не будут уместны. Без приветствия - будто они не встретились, и не смотрят сейчас друг на друга, будто все это не случалось и не случится, и уж что-что, а реальность здесь совершенно ни при чем.
И Кира берет книгу, и садится рядом, и усмехается, узнавая потертую темно-зеленую обложку.
- Твои глаза ведь сейчас в порядке, семпай.
Хисаги задумывается на пару секунд - дескать, и правда в порядке, чего это я? - а потом облокачивается спиной о стену и бурчит:
- А я их закрою. Ты не спорь со старшими и читай.
И правда закрывает глаза. Кира пожимает плечами - он не совсем понимает, к чему это, но ему несложно, и спорить не хочется - и открывает книгу наугад.
Мир быстротечен.
Дым от свечи уходит
В дыру на крыше.
Киру пробивает озноб, хочется закутаться во что-нибудь теплое и отключиться до утра, но это ничего, это привычно... голос звучит ровно и будто бы равнодушно. А Шухей чешет нос, устраивается поудобнее, вытягивает ноги и ждет продолжения. Еще раз наугад:
Двадцать дней счастья
Я пережил, когда вдруг
Вишни зацвели.
Шухей хмыкает:
- Когда цветут вишни шестого, никто так долго не живет... разве что Абараю повезло, да этому рыжему.
- Куросаки, - машинально напоминает Кира. - Куросаки Ичиго.
Шухей отмахивается:
- Неважно... давай дальше.
Роса дает жизнь
Цветку, а ты дала мне
Клятву вернуться,
Но целый год пролетел,
И снова осень в окне.
Напряженное молчание несколько секунд, а потом Кира вновь переворачивает страницу:
Хочется, чтобы
Наш мир был постоянен,
Не изменялся,
Как след рыбацкой лодки,
Плывущей вдоль берега.
Нервный хмык - и не понятно: то ли правда попадается так, то ли он везде привык читать символы все об одном и том же, только Киру опять несет. Он не замечает, что Шухей внимательно на него смотрит, и что книгу он чересчур жестко держит - мнет страницы, - и что только что вот читал лишь бы не тратить сил на споры...
Он дыни растил
В этом саду, а ныне -
Холод вечера.
Еще страница.
Запад ли, Восток...
Везде холодный ветер
Студит мне спину.
И еще, и еще...
А потом в какой-то момент кто-то аккуратно вытаскивает книгу у него из рук, и оказывается, что вовсе это не "кто-то", а Шухей - сел за спину, отобрал книгу и обнял крепко, согревая собственным теплом и не давая руками двинуть. И тихонько:
Вновь встают с земли
Опущенные дождем
Хризантем цветы.
- Помнишь? Это же было твое любимое... все будет хорошо, Изуру.
Кира дернулся было от этого "Изуру", но семпай крепко держал... да и звучало у него это совсем не похоже на протяжное капитанское. Ни капельки не похоже, совершенно по-другому.
- Нет уж, не отпущу, пока не успокоишься и не перестанешь глупости делать. Ты понимаешь вообще, что творишь?
- Ты сердишься... почему?
Кира не пытался вырываться - замер, отогреваясь потихоньку и силясь понять, чего от него хотят. Вроде, с обязанностями своими он справлялся, в запой не уходил, суицидальных наклонностей не проявлял. Что не так-то? Шухей в ответ вздохнул тяжко, будто на десятый раз новичку объясняет, почему нельзя мечом рыбу чистить, а тот все никак не сообразит.
- Сержусь... конечно, я сержусь! Прекрати уже это, наконец... перестань считать себя во всем виноватым.
Кира молчал, не зная, что ответить, и Шухей замолчал тоже, будто раздумывая, стоит ли продолжать. Решился все же, прижался лбом к кириному затылку, ослабил немного хватку.
- Ты пойми - ничего там от нас не зависело. Не могли мы не идти за ними. Даже если против своих же. Так ведь?
Кира кивнул.
- Я понимаю... только что это меняет?
- Хинамори делала то, что считала верным, и сейчас в этом раскаиваться не будет. И ты делал то, что считал верным. И я тоже... и Абарай... и капитаны наши... бывшие... они ведь тоже делали то, что считали верным. Никто никого не заставлял. И никто ни в чем не виноват. Поэтому перестань, пожалуйста.
Пауза, во время которой Кира старательно загоняет поглубже привычную горечь от слова "бывший" и от того, что понимание никак не перейдет в осознание. И о несказанном - тоже.
Пауза, во время которой Шухей разворачивает голову, осторожно прижимается щекой к мягким волосам и закрывает глаза. Он представляет примерно, что сейчас творится с кохаем. Но как еще помочь - не знает. Да и помогло ли это Кире хоть сколько-нибудь - тоже не знает. Может статься, только хуже сделал, разворотив заживающее. Только молча смотреть на механично, болезненно правильного друга - такого живого раньше - все равно нервы бы не выдержали. Не сегодня, так завтра.
- Семпай...
- И вот еще... перестань меня избегать, Изуру. Или объясни хотя бы, в чем дело...
Они почти одновременно начинают говорить, только Кира останавливается первым, уловив таки тщательно спрятанную обиду в голосе. И тут уж не до капитана - не в этот момент! - надо срочно сделать что-то, чтобы только не было этой обиды. Кира высвобождается осторожно - семпай уже не держит его так, что двинуться нельзя, - разворачивается и смотрит тревожно: а ну как не выйдет объяснить?
- Прости, Шухей. Прости меня. Это просто... просто я дурак, ты же знаешь. Думал, так проще будет - отойти от всего и самому разобраться. С тобой не получается отойти, вот я и не подходил... а ты сам пришел. Спасибо. Так лучше. Не уходи сегодня, ладно?
Шухей выдохнул и улыбнулся: все же, немного, да помогло. А с остальным... разберутся постепенно.
- Ладно. Только чур я справа.
- Только чур не пинаться.
- Только чур будильник на семь, и ни минутой раньше.
- И я скучал.
- И... о... я тоже, Изуру... я тоже.
*авторы (с)тащенных стихов в порядке появления в тексте: Басё, Басё, Фудзивара-но Мототоси, Минамото-но Санэтомэ, Басё, Басё, Басё
Персонажи: Кира, Шухей.
Рейтинг: PG-13 за подразумеваемое
Саммари: Настроенческое. Несколько недель спустя после ухода Айзена и ко.
Дисклеймер: текст как единое целое - мой, персонажи - Куботайтовы.
Оригинал с комментариями здесь.
читать дальшеШухей не был привязан к своему капитану - так Кире кажется. Ему кажется, что Шухей вообще слишком сам по себе, чтобы зависеть от кого-либо. Есть люди, которым необходим тот, через кого они будут являть себя в мир. Есть люди, которые в этом мире просто есть. Говорят, таким был Шиба Кайен. Похоже, таков и юный Куросаки. Еще - Мацумото, Абарай, Омаэда... и Шухей. Это не говорит ничего об их преданности или отсутствии таковой... если задуматься, то ни о чем это не говорит, да и к чему вообще эти мысли? Просто когда время в его мире остановилось, именно семпай заставил стрелки часов вновь начать вращаться. Просто однажды именно он постучал в дверь вечером, прошел без приглашения в комнату, сел и протянул Кире потрепанный томик.
- Почитай мне.
Без обращений - наверняка понимая, что ни обычное "Кира", ни теплое "Изуру" сейчас не будут уместны. Без приветствия - будто они не встретились, и не смотрят сейчас друг на друга, будто все это не случалось и не случится, и уж что-что, а реальность здесь совершенно ни при чем.
И Кира берет книгу, и садится рядом, и усмехается, узнавая потертую темно-зеленую обложку.
- Твои глаза ведь сейчас в порядке, семпай.
Хисаги задумывается на пару секунд - дескать, и правда в порядке, чего это я? - а потом облокачивается спиной о стену и бурчит:
- А я их закрою. Ты не спорь со старшими и читай.
И правда закрывает глаза. Кира пожимает плечами - он не совсем понимает, к чему это, но ему несложно, и спорить не хочется - и открывает книгу наугад.
Мир быстротечен.
Дым от свечи уходит
В дыру на крыше.
Киру пробивает озноб, хочется закутаться во что-нибудь теплое и отключиться до утра, но это ничего, это привычно... голос звучит ровно и будто бы равнодушно. А Шухей чешет нос, устраивается поудобнее, вытягивает ноги и ждет продолжения. Еще раз наугад:
Двадцать дней счастья
Я пережил, когда вдруг
Вишни зацвели.
Шухей хмыкает:
- Когда цветут вишни шестого, никто так долго не живет... разве что Абараю повезло, да этому рыжему.
- Куросаки, - машинально напоминает Кира. - Куросаки Ичиго.
Шухей отмахивается:
- Неважно... давай дальше.
Роса дает жизнь
Цветку, а ты дала мне
Клятву вернуться,
Но целый год пролетел,
И снова осень в окне.
Напряженное молчание несколько секунд, а потом Кира вновь переворачивает страницу:
Хочется, чтобы
Наш мир был постоянен,
Не изменялся,
Как след рыбацкой лодки,
Плывущей вдоль берега.
Нервный хмык - и не понятно: то ли правда попадается так, то ли он везде привык читать символы все об одном и том же, только Киру опять несет. Он не замечает, что Шухей внимательно на него смотрит, и что книгу он чересчур жестко держит - мнет страницы, - и что только что вот читал лишь бы не тратить сил на споры...
Он дыни растил
В этом саду, а ныне -
Холод вечера.
Еще страница.
Запад ли, Восток...
Везде холодный ветер
Студит мне спину.
И еще, и еще...
А потом в какой-то момент кто-то аккуратно вытаскивает книгу у него из рук, и оказывается, что вовсе это не "кто-то", а Шухей - сел за спину, отобрал книгу и обнял крепко, согревая собственным теплом и не давая руками двинуть. И тихонько:
Вновь встают с земли
Опущенные дождем
Хризантем цветы.
- Помнишь? Это же было твое любимое... все будет хорошо, Изуру.
Кира дернулся было от этого "Изуру", но семпай крепко держал... да и звучало у него это совсем не похоже на протяжное капитанское. Ни капельки не похоже, совершенно по-другому.
- Нет уж, не отпущу, пока не успокоишься и не перестанешь глупости делать. Ты понимаешь вообще, что творишь?
- Ты сердишься... почему?
Кира не пытался вырываться - замер, отогреваясь потихоньку и силясь понять, чего от него хотят. Вроде, с обязанностями своими он справлялся, в запой не уходил, суицидальных наклонностей не проявлял. Что не так-то? Шухей в ответ вздохнул тяжко, будто на десятый раз новичку объясняет, почему нельзя мечом рыбу чистить, а тот все никак не сообразит.
- Сержусь... конечно, я сержусь! Прекрати уже это, наконец... перестань считать себя во всем виноватым.
Кира молчал, не зная, что ответить, и Шухей замолчал тоже, будто раздумывая, стоит ли продолжать. Решился все же, прижался лбом к кириному затылку, ослабил немного хватку.
- Ты пойми - ничего там от нас не зависело. Не могли мы не идти за ними. Даже если против своих же. Так ведь?
Кира кивнул.
- Я понимаю... только что это меняет?
- Хинамори делала то, что считала верным, и сейчас в этом раскаиваться не будет. И ты делал то, что считал верным. И я тоже... и Абарай... и капитаны наши... бывшие... они ведь тоже делали то, что считали верным. Никто никого не заставлял. И никто ни в чем не виноват. Поэтому перестань, пожалуйста.
Пауза, во время которой Кира старательно загоняет поглубже привычную горечь от слова "бывший" и от того, что понимание никак не перейдет в осознание. И о несказанном - тоже.
Пауза, во время которой Шухей разворачивает голову, осторожно прижимается щекой к мягким волосам и закрывает глаза. Он представляет примерно, что сейчас творится с кохаем. Но как еще помочь - не знает. Да и помогло ли это Кире хоть сколько-нибудь - тоже не знает. Может статься, только хуже сделал, разворотив заживающее. Только молча смотреть на механично, болезненно правильного друга - такого живого раньше - все равно нервы бы не выдержали. Не сегодня, так завтра.
- Семпай...
- И вот еще... перестань меня избегать, Изуру. Или объясни хотя бы, в чем дело...
Они почти одновременно начинают говорить, только Кира останавливается первым, уловив таки тщательно спрятанную обиду в голосе. И тут уж не до капитана - не в этот момент! - надо срочно сделать что-то, чтобы только не было этой обиды. Кира высвобождается осторожно - семпай уже не держит его так, что двинуться нельзя, - разворачивается и смотрит тревожно: а ну как не выйдет объяснить?
- Прости, Шухей. Прости меня. Это просто... просто я дурак, ты же знаешь. Думал, так проще будет - отойти от всего и самому разобраться. С тобой не получается отойти, вот я и не подходил... а ты сам пришел. Спасибо. Так лучше. Не уходи сегодня, ладно?
Шухей выдохнул и улыбнулся: все же, немного, да помогло. А с остальным... разберутся постепенно.
- Ладно. Только чур я справа.
- Только чур не пинаться.
- Только чур будильник на семь, и ни минутой раньше.
- И я скучал.
- И... о... я тоже, Изуру... я тоже.
*авторы (с)тащенных стихов в порядке появления в тексте: Басё, Басё, Фудзивара-но Мототоси, Минамото-но Санэтомэ, Басё, Басё, Басё